Вакантное место райской птички - Дарья Донцова

Стою, моргаю, а наши как заорут:

«Согласна, она согласна!»

Ну, я и кивнула.

Вел Петр себя на отдыхе волшебно. Не приставал, не лапал меня, жили мы в разных номерах. На обратной дороге в самолете вдруг командир корабля объявил:

– Уважаемые господа! Есть важное сообщение. Пассажир Петр Чернов просит Софью Снегову выйти за него замуж. Обещает любить ее всю жизнь.

Мой спутник встал, вышел в проход и протянул мне коробочку с кольцом. А я ничего сказать не могу, горло перехватило. Тут же стюардессы появились с бокалами, всех шампанским угощают. Мужик с фотоаппаратом появился, давай снимки делать. Народ кричит: «Горько!» Такое предложение руки и сердца навсегда запомнилось.

Софья надела парик.

– Знай я правду, отказала бы ему в тот день. Хотя… хорошо, что согласилась. Петр терпеть не мог, когда его планы не осуществлялись.

Софья поправила локоны парика.

– Мне понадобилось время, чтобы понять: наш брак какой-то странный. Петр постоянно выходил в свет, всегда брал меня с собой. Он крайне придирчиво относился к моему внешнему виду. Нам домой из дорогих магазинов привозили вещи, Чернов сам отбирал наряды для меня. Вначале я восхищалась вкусом мужа, его умением составлять комплекты. Петр контролировал все: прическу и макияж, которые делал стилист, обувь, платье, сумочки, верхнюю одежду, украшения. Последние он доставал из сейфа, говорил:

– Они семейные, принадлежали моим бабушке, маме, теперь твои.

А когда мы возвращались домой, бриллианты он опять прятал.

Год, наверное, я провела в эйфории. Единственная печаль – детей нет. Почему? Петр ко мне раз в несколько месяцев заходил, спальни у нас были раздельные. Я молодая, стеснительная, не говорила с супругом о сексе. А потом…

Софья сцепила пальцы рук в замок.

– Звонок по домашнему телефону. Чей-то голос сказал: «Не ты, дура, жена Петьки, а Егор Рябов его баба любимая. Ты у него для отвода глаз. Не все гомосексуалистов-то любят, а Чернов карьеру строит, никто с голубеньким не станет дела иметь. Баба ему не нужна. Смешно смотреть, как ты с ним в театр ходишь, конфеты жрешь. Ржут все над тобой». Я подумала, что кто-то из недругов Чернова решил нас рассорить, и ничего мужу не сказала. Зачем его расстраивать? Месяцев семь-восемь, наверное, прошло после той беседы, когда Петр отправил меня в Италию отдохнуть недельку. Извинялся:

– Прости, зая, сам не могу поехать, занят. Обещаю, непременно вместе еще скатаемся.

К слову сказать, наше первое путешествие, когда он мне предложение сделал, оказалось последним.

Я собралась, прибыла в аэропорт, а рейс отложили почти на сутки. Не сидеть же в Шереметьеве! Шофер, который у Петра работал, уехал. Но такси взять не проблема, я вернулась домой. Смотрю: на вешалке мужское пальто висит, ботинки стоят чужие. Чернов домой гостей никогда не звал, все праздники мы в ресторанах отмечали. Но к нам ходили массажист, мастер по маникюру, стилист. Чужие вещи меня не удивили, смутило отсутствие прислуги. На часах время обеда, а в квартире никого.

Я пошла в свою комнату, слышу из спальни мужа какие-то странные звуки. Приоткрыла дверь… На кровати… трое мужиков. Вернее, два взрослых, и один мальчик. Как я ушла и не заорала? Сама не знаю. Выбежала на улицу. Что делать? Не понимаю. Часа три, наверное, бегала по переулкам, потом успокоилась, решила: надо спокойно поговорить с Петром и развестись. Он интеллигентный человек, проблем не будет. Ошиблась я. Знать бы тогда, какую ошибку совершаю, умчалась бы подальше, не сунулась больше в апартаменты. Но я вернулась. На пороге муж меня встретил, улыбается.

– Ну, привет, чего не улетела?

Я вошла в прихожую, объяснила:

– Рейс отменили. Только что приехала. Петя, нам надо поговорить!

Чернов перебил:

– Не ври. Вон сумка твоя висит на вешалке. Ты сегодня днем уже тут была!

Я кивнула.

– Да.

Муж еще шире заулыбался.

– Следила за мной? Вынюхивала? Подсматривала? Кто тебя научил?

Я не поняла.

– Чему?

Чернов говорит:

– Ну-ну. Не надо гастроли Малого театра на дому устраивать. Кому ты настучала о том, что видела? А? Прессе? Журналюгам сообщила?

Схватил зонтик, мужской, и как ударит меня по голове. Больше я ничего не помню. Очнулась в темноте, сначала мне показалось: я на корабле, качает, словно по морю плыву. Но вскоре сообразила: лежу в багажнике джипа, стенки между салоном и отделением для вещей нет. Кое-как подтянулась, увидела за рулем Петра. Легла назад. Голова болела смертельно. Нога почему-то просто разрывалась, такое ощущение, что у меня в ступне костер горит. Страха не было. Машина остановилась. Дверь хлопнула. Я опять в салон заглянула: Петра нет. Бензоколонка. Плохо мне было так, что не описать словами. Но я сообразила: муж сейчас вернется. Куда он меня везет? Почему в багажнике? Явно что-то ужасное задумал. И откуда силы взялись? Я подняла крышку и наружу выползла. На колонке никого не было. Похоже, ночь глухая, а заправка не на трассе, лес кругом. И я туда побежала. Добралась до опушки, поковыляла вперед. Боль в ноге адская. Голова будто не моя. Волосы чем-то липким облиты. Сколько времени я шла? Показалось, что вечность. От побега остались обрывки воспоминаний. Несвязные. Потом я упала. Очнулась в больнице. Вся в бинтах, пришел врач, объяснил:

– Вам пришлось удалить ступню. На голове множество ран. Вас жестоко избили. Можете назвать имя нападавшего?

Софья допила кофе.

– Я ответила, что ничего не помню.

Через какое-то время появился следователь. Тоже стал вопросы задавать. Я и ему говорю: ничего не помню. Как меня зовут, не знаю.

Через десять дней мне получше стало, начала на костылях кое-как передвигаться. Почему не сообщила про Петра? Боялась. Он меня не убил, повезло мне. Ну, выдам я его. И что? С ним побеседуют, он придумает какую-нибудь историю, уедет домой, а потом найдет меня и завершит начатое! Мирон Львович Николин, врач, который меня лечил, очень внимательным оказался. Когда стало ясно, что дело к выписке идет, он сказал:

– Тебе надо сходить в районную поликлинику, бюллетень продлить. Но на перевязку только ко мне. Знаю, какие «гении» в клиниках по месту жительства сидят.

И лишь тогда я сообразила: а мне ехать из больницы некуда. Так эта меня мысль испугала, что я заплакала. Николин стал расспрашивать пациентку. Ну я и выложила ему всю правду. Доктор ушел, но вскоре вернулся.

– Держи ключи. Они от однокомнатной квартиры моей покойной матери. Я ее сдаю, поэтому там беспорядок. Сейчас жильцов нет, вселяйся. Бесплатно. Отвезу тебя туда, Соня, сам после выписки.

Я испугалась.

– Почему вы меня Соней назвали?