Свет, который не гаснет - Дарья Волкова

Света вздохнула, протянула руку и погладила Милану по ладони. Надо сменить тему. И она не нашла ничего лучше, как снова вернуться к вопросу, который продолжал бередить ее любопытство. Света понимала, что она сильно рискует, еще раз спрашивая Милану об этом. Но сейчас ей необходимо было переключиться на что-то совсем другое.

— Милан, а что у тебя с Ватаевым было?

Милана откинулась на стуле и посмотрела на Свету сквозь прищур длинных роскошных ресниц.

— Хочешь, чтобы я тебе об этом рассказала?

— Хочу!

— Расскажу, — вдруг легко согласилась Милана. — На девичнике перед вашей с Артуром свадьбой напьюсь и, утирая слезы плавками стриптизера, все тебе расскажу про меня и Ватаева.

— Милана! — взвизгнула от возмущения Света. Милану Балашову невозможно переиграть. — Прекрати!

— Еще и не начинала. И ты не начинай. Свет, я тебя очень прошу. Давай проведем эти дни перед приездом Артура спокойно. Может, ты каких-нибудь таблеток попьешь… успокоительных? Раз уж ты не беременна. Задержка, наверное, была из-за того, что ты похудела. Такое бывает, при резкой потере веса, цикл начинает сбоить. В общем, я тебя очень прошу, — Милана даже ладони перед лицом сложила как будто в молитвенном жесте. — Давай просто подождем. Артур приедет, вы с ним поговорите и…

— И?..

— И все будет хорошо, — твердо закончила Милана. — Ну? Договорились?

— Договорились, — со вздохом кивнула Света.

— И никакого Вреутова?

— Никакого, — улыбнулась Света.

— И к батарее не придется тебя привязывать, чтобы не сбежала?

— Не придется, — с видом пай-девочки склонила голову Света.

— Молодец. Возьми печенюшку. А в этот твой Вреутов можем вдвоем съездить, кстати.

— Зачем?! — Света даже про печенюшку забыла.

— Ну надо ж посмотреть, какая у Арчи будет теща.

— Милана, умоляю, не начинай!

— И не думала пока начинать.

* * *

Света пообещала Милане — и свое обещание она сдержит. На работе его держать проще. Офис бурлит перед скорым возвращением генерального директора. Милана традиционно грызется с Ватаевым, Сатана контрабандой таскает Светлане шоколадки и рассказывает анекдоты про Захара Мелехова.

Шоколадок у Светланы в ящике стола уже целая коллекция. Швейцарский, бельгийский, финский, итальянский, российский — на любой вкус. А вот аппетит пропал. Как и сон.

Света никогда в своей жизни не знала, что такое бессонница или анорексия. Даже перед экзаменами в школе, даже когда Валера доводил ее до белого каления своим враньем и безответственностью — словом, ни в один из периодов в жизни, когда она очень нервничала или расстраивалась — никогда от этого аппетит не страдал. И сон тоже. Наоборот. Налупиться от пуза и завалиться спать — вот Светкина реакция на стресс.

Сейчас же мысль о еде вызывала тошноту. А сон просто не шел. Что хочешь делай — хоть овечек считай, хоть веки скотчем заклеивай — все равно не уснешь. И она проводила час за часом на беговой дорожке, слушая всевозможные аудиоматериалы из коллекции Артура — он открыл ей доступ. Проводила время точно так же, как его проводил он не так давно. Кажется, она превращается в Артура.

Нет. Ей никогда не стать такой, как он. Не встать рядом с ним. Но Милана права. Хотя бы раз надо увидеть, как он на нее смотрит. Это стоит всего. Даже разбитого сердца.

— Есть сто процентов!

— Правда? — Светлана изо всех сил изображает радость. У нее это почти получается. Но ведь она и в самом деле рада. Собственный бы эгоизм куда-нибудь деть.

— Ага, — Милана уже который день находится в этом приподнято-радостном возбуждении. Наверное, она всегда была такая когда-то, до аварии Артура — веселая, жизнерадостная, полная энергии. Наверное, именно в такую нее когда-то влюбился Марат Ватаев — в этом Света была теперь точно уверена. Они оба, и брат, и сестра — возвращаются к себе прежним. К таким, когда в их жизни не было никакой Светки Полянской.

— Не вышло из моего брата очкарика-ботана, — жизнерадостно продолжает Милана. — Завтра в двенадцать едем встречать нашего супер-героя!

— Я не поеду.

— Так, не начинай!

— И не думала начинать. Я буду ждать его дома. Торт, — Света прокашлялась. — Торт испеку.

Милана пристально на нее смотрела — долго. Напряженно.

— Ладно. Но помни — никакого Вреутова! Ты мне обещала.

— Я помню.

* * *

Никакого Вреутова. Никакого торта. Вообще ничего.

Она просто сидела на диване и молча смотрела в одну точку.

Пойди достань с полки красивое белье. Надень тот костюм, который купила тебе Милана. И блузку. Тебе же это идет. Волосы помой! И высуши, и распусти. Макияж сделай, идиотка! И духи, духи капни. Новые. Или лучшие старые? Артур к ним привык.

Ну делай же что-нибудь, тряпка!

А она ничего не делала. Сидела на диване, с немытой головой и волосами, стянутыми в хвост, не накрашенная, в джинсах и футболке. И джинсы, и футболка на ней теперь висели, но это почему-то не утешало.

Ничего ей уже не поможет. Ни макияж, ни духи, ни новая одежда. Что бы она ни сделала с собой — ей никогда не дотянуться до Артура. Он слишком высоко.

В какой-то момент сидеть на диване дальше стало уже невыносимо — и Света вышла на балкон. Простояла там минут десять.

Во двор въехал черный джип. Машину Миланы Света узнала сразу. Как загипнотизированная она смотрела, как машина останавливается у подъезда. Вот открывается пассажирская дверь.

Волна паники захлестнула и смела Светлану с балкона.

* * *

Артур проводил взглядом отъезжающую машину Миланы. Он много раз на ней ездил, но видел — впервые. У его сестренки явно тяга к большим, брутальным, типично мужским автомобилям. Но ей идет.

Артур медленно обернулся к подъезду. Сколько раз он здесь проходил? Вон ступеньки от подъезда, три штуки, слева выщерблено. Он задрал голову. Так вот он, какой дом, в котором он прожил самые удивительные месяцы своей жизни. Где он встретил счастье.

— Здравствуйте, Артур.

Артур обернулся. Это сосед. Пожилой мужчина отчетливо иудейской наружности. Впрочем, Артур это понял еще по голосу. Хотя только по голосу Артуру казалось, что он старше. И походка у него тяжелая.

— Добрый день.

— Что-то вас давно не было видно, — этот мужчина — Артур напрочь забыл его имя, хотя тот представлялся — как все представители старшего поколения, считал правильным здороваться и общаться с соседями.

— Уезжал на лечение.