Скорлупы. Кубики - Михаил Юрьевич Елизаров

и застала нас с Третьяковым, я не помню точно, успел ли он одеться, а я был в рубашке и трусах. Лена крикнула: “Что тут произошло?!” – Ира начала плакать, Лена её послушала, спросила меня: “Правда?” – Я сказал: “Нет”. А Волкова в это время спрашивала Павла, насиловали ли мы Иру, Павел сказал: “Нет”, – а из-за их спин выглядывал Зуев, а потом Лена ударила меня по лицу и закричала, чтобы мы все убирались. Я оделся и ушёл вместе с Павлом…

Волкова Татьяна: Я с Москалёвой Леной знакома уже четвёртый год, можно сказать, что она моя самая близкая подруга, и наши парни, с которыми мы встречаемся, тоже между собой дружат. Я вечером пришла к Лене, у неё сидел какой-то пацан с длинными волосами, кажется, его фамилия Зуев, он принёс ей магнитофон и пил чай, я даже подумала, будто Лена начала гулять с этим Зуевым, потихоньку спросила Лену, но она покрутила пальцем, что я дура, и сказала, что просто не может его выставить. Я посоветовала позвонить Серёже, она так и сделала, но его мама сказала, что они с Павлом куда-то ушли, я набрала Павлика, и они были у него дома. Тогда Лена пригласила их к себе, мы так и раньше делали – у Москалёвых трёхкомнатная квартира, и, когда нет её родителей, мы можем все ночевать, а Ира, это сестра Лены, она спит в своей комнате и родителям ничего не рассказывает. Потом позвонила Верка – наша общая знакомая – и сказала, что к ней принесут шмотки на продажу, и мы решили пойти посмотреть, и мы ушли, осталась только Ира, а Зуев незаметно сам ушёл, видимо, понял, что лишний. Пришли к Верке, просидели час, позвонила эта Веркина красавица и сказала, что не сможет. Ну, мы ещё посидели у Верки и пошли обратно. Ленка открыла дверь, мы заходим в зал, а там Ира чуть ли не голая, плачет. И наши пацаны – полураздетые. Картина ясная. Я спросила Павлика, он говорит, ни-ни, не трогали, Ленка тоже спросила Сергея, тот отказывается – не насиловали, Ирка ревёт, и тут этот Зуев снова припёрся за своим магнитофоном, дурдом полный. Ленка залепила Сергею пощёчину и всех выгнала. Я пришла домой, потом ко мне прибежала мама Остапенко, говорит, надо, мол, мальчиков наших спасать, а то сядут. Я отвечаю: “А мне за Павла вписываться не резон, он мне с хромоногой и дурной изменил”. Она просит: “Имей совесть, они хорошие ребята, а сядут в тюрьму из-за этой больной Иры, она, может, сама их совратила”. Я спрашиваю: “Хорошо, и что теперь делать?” Она: “Дадим денег”. Я согласилась, но говорю: “У меня денег нет”. Она: “Ладно, я тебе займу, отдашь, когда сможешь, вот тебе пятьсот долларов”, – и мы пошли к Ленке. Это уже была ночь. Пришли, у Ленки сидел Зуев. Мама Остапенко говорит, это, конечно, всё ужасно, но давай по-тихому, я ему, гаду, то есть Сергею, всю морду разобью, только сажать его не надо, он же тебя любит и вы поженитесь, а Ленка подняла крик, что не надо мне ваших денег, а Зуев как заполошный бегал вокруг Ленки и просил: соглашайся, надо брать деньги – уговаривал, и мама Остапенко тоже просила, а я послушала, развернулась и ушла. Потом на скамейке села покурить и видела, мать Остапенко вышла, тоже явно ни с чем, потому что плакала и матом ругалась, даже забыла у меня свои баксы забрать, а минут через пять из подъезда вылетел Зуев и тоже куда-то помчался.

Москалёва Елена: Ирина – моя родная сестра по матери, а отцы у нас разные. Сергея Остапенко и Третьякова Павла я знаю со школы, с пятого класса, как мы сюда переехали. С Остапенко я до последних событий поддерживала интимные отношения. Павел Третьяков является парнем моей близкой подруги Тани Волковой. Утром я поехала на базар и купила две кассеты с записями и слушала до вечера, примерно до 18 часов, но у меня неожиданно магнитофон зажевал кассету, я поставила другую – и эту зажевал, и, как назло, праздники, куда нести чинить? А назавтра я хотела отмечать день рождения, и нужен магнитофон. Я уже думаю, кого просить, и тут позвонил мой дальний знакомый Зуев Олег, я ему сказала, что у меня проблема с магнитофоном и не мог бы он одолжить мне свой, он согласился, но предупредил, что в его магнитофоне сейчас специальная кассета, чтобы чистить головки, и нужно, чтобы она покрутилась несколько часов, а потом можно будет кассету вынуть. Зуев пришёл и принёс магнитофон и включил кассету. Там была не музыка, а какие-то духовые инструменты, когда они разыгрываются перед концертом. Олег сказал, что так должно быть, и попросил не включать других источников звука, чтобы не мешать чистке. Зуев остался у меня попить чаю, мы сидели и разговаривали. В это время ко мне пришла Таня Волкова, с которой мы собирались пойти погулять, Таня спросила, что за шум в магнитофоне, я хотела уже его выключить, так как прошло полтора часа, но Олег сказал, что тогда он заберёт магнитофон. Он всё сидел, а мне было неудобно ему сказать, чтобы он уходил, и я нарочно позвонила домой Остапенко Сергею, его мама ответила, что он где-то с Павлом. Тогда Таня набрала Павла и узнала, что Сергей у него, я поговорила с ним и пригласила в гости к одиннадцати. Потом мне позвонила моя подружка Вера, что к ней сейчас знакомая принесёт на продажу джинсы и свитера, и я предложила Тане: “Пойдём посмотрим к Верке”, – это было около десяти вечера. Я сказала Ире, что, если кто придёт, пусть ждёт на лестничной площадке и чтобы она не выключала магнитофон и телевизор смотрела без звука, как просил Зуев.

Пока мы говорили по телефону, Зуев сам ушёл, не попрощавшись. И мы тоже пошли к Верке смотреть одежду. Назад мы вернулись в половине двенадцатого, прождали эту женщину, а она не смогла прийти, только даром сходили. Я открыла дверь, мы с Таней прошли в залу, и я увидела Иру. Она стояла возле кровати и плакала. И на ней был порван халат, и по ноге у неё текла кровь. Сергей был в трусах и в рубашке, а Павел вышел с балкона и был в штанах, без майки и рубашки. Таня зашла в комнату вместе со мной, и зашёл вдруг ещё Зуев, сказал, что за магнитофоном, он