Жестокая свадьба - Тала Тоцка

Три года спустя

Дан вдохнул морской воздух — полной грудью, теперь у него получалось — и снова уставился на океан. Наверное тот, кто назвал океан Тихим, никогда не был на острове Оаху и не видел Пайплайн. Впрочем, и Даниял ее раньше вживую не видел, а теперь сидел на берегу океана и сжимал ручки коляски, глядя на сворачивающуюся в трубу гигантскую волну.

Хотя нет, он даже проходил по трубе в тот день, когда понял, что дальнейшее существование лишено всякого смысла. И поначалу то, что он выжил, вызывало у него самого лишь недоумение и досаду. И Дан просто ждал, когда организм сдастся и устанет бороться за такую бесполезную и ненужную жизнь.

О чем-то просил отец, Рустам, сестры, они говорили о семье, о бизнесе, но Дану это было неинтересно. Он все время жил и поступал как надо бизнесу и семье, а что в итоге? Опора виадука?

Дан снова и снова проматывал свою жизнь, но единственным и настоящим, что он делал для себя, была его короткая, длиной в неделю, семейная жизнь. Мысли бежали по кругу и вновь возвращались в ту же колею: если бы он не согласился на вторую свадьбу — зачем, свадьба была, он всех пригласил, не приехали, ваши проблемы — она была бы жива. Если бы он не поддался порывам бешеной ревности, а сам увез Дану из ресторана, она бы все ему рассказала и осталась жива.

Конечно, ведь Дана ему доверяла, она так любила его. И тогда вместо Дзагоева поплатился бы истинный виновник — тот, кто вынудил Дану сняться в этой мерзкой фотосессии уже после их свадьбы. А его дети, чьи голоса он слышал, когда арматура насквозь прошила его грудь, уже бы родились…

В один из таких бесконечных бессмысленных дней раздался видеозвонок. Бабушка Мадина. Дан даже был почти рад ее видеть.

— Ты не хочешь поправляться, Даниял, — бабушка Мадина строго свела брови, и Дан вспомнил, как она в детстве выговаривала ему, когда он отказывался от обеда, чтобы скорее убежать на улицу.

— Не хочу, — не стал обманывать бабушку Дан. Та пожевала сухие губы и спросила уже не так строго:

— Скажи, сынок, ты сам это сделал?

Они оба знали, что она имеет в виду.

— Да, моя жена умерла, мои дети умерли, это я убил их, бабушка.

— Но ты же не умер.

— Я сам не знаю, почему вернулся.

— Не почему, Дан, а для чего, — бабушка Мадина посмотрела неожиданно мягко. — Ты не подумал о том, что тебя просто не пустили туда, Даниял?

— Не пустили? — он пораженно смотрел на экран. — Это как?

— Очень просто, — развела она руками. — Ты пришел как незваный гость. Тебя там не ждали и не звали. Вот и не пустили, что-то ты здесь оставил, сынок. Для чего-то ты здесь нужен.

— Я останусь инвалидом, что может нужного сделать инвалид?

— Э, не путай, — погрозила она пальцем, — это я инвалид. Лежу тут как королева, вокруг меня все бегают. А Шамиль сказал, ему врачи говорят, что ты сам вставать не хочешь. Помнишь, как ты маленький мне все время говорил «Я сам, бабушка, я сам»? Что ж ты теперь хуже маленького?

Дан не удержался от улыбки, а бабушка вдруг сказала тихо:

— Даже я тут не просто так лежу, сынок. Вот с тобой поговорила, и тебе стало легче, стало же?

— Да, — к горлу подкатил комок, — конечно, бабушка.

— Вот. Значит и я не совсем бесполезная, а ты молодой, сколько ты нужного можешь сделать.

С тех пор в его состоянии, как говорили врачи, наметилась положительная динамика. Десять месяцев в клинике, восстановление, реабилитация. Дан не мог сказать, что в нем внезапно проснулся интерес к жизни, но слова бабушки Мадины породили простую мысль: если его действительно, как она сказала, «не пустили», то не факт, что пустят в обозримом будущем. И Дан пересел в инвалидное кресло.

Это было сложно. После травмы Дан не потерял способность контролировать конечности, но прогнозы врачи давали осторожные и не слишком обнадеживающие. Рустам полностью заменял его, пока Дан валялся на больничной койке, к нему в Цюрих приехала Сати, которая перевелась на заочное отделение.

Почти все свободное время Зарема проводила в компании обоих Демуровых, и как только бизнес Баграевых получил первые дивиденды от своих долгосрочных проектов, она подала на развод. Как и договаривались. Арисханова никто в известность не поставил, значит, Зарема выбрала Рустама. Не сказать, что это обрадовало Данияла, скорее, ему было все равно.

Арисханов приезжал в Цюрих, хотел увезти дочь, пытался попасть в клинику и встретиться с Даниялом, но Дан даже не стал выбирать выражения. Просто послал пока еще тестя на правах законного мужа, а там наверное вмешался отец, потому что больше Арисханов его не беспокоил.

После того, как Зарема стала Демуровой, Дан выкупил у Рустама его долю в их общем бизнесе в обмен на акции отцовской компании, а сам вышел из совета директоров, как ни уговаривал отец. На свадьбу к Демуровым он идти не стал, все понимали, что его присутствие там неуместно. А впереди Данияла ждала еще одна операция, после которой шансы на то, чтобы встать на ноги, значительно возрастали...

...Дан смотрел, как вздымается океан, и представлял себя внутри трубы. Он ощущал на коже соленые брызги, чувствовал ногами обманчивую устойчивость серфборда. Сжал крепче ручки коляски и осторожно начал подниматься.

— Эй, не так резко, — подошел Джейк, его личный тренер, — мы с тобой сколько раз уже это прорабатывали, Дан?

Он уже мог стоять, но Джейк утверждал, что ходить пока рано, надо укреплять мышцы. Дан поставил себе и Джейку год, чтобы встать на борд и войти в трубу Пайплайна, а сейчас он просто приехал познакомиться с волной.

Даниял закрыл все гештальты, он не оставил ни одного рычага, который позволил бы им управлять. Оставался последний гештальт — месть. Но тут ему пришлось столкнуться с настоящей полосой препятствий.

Все попытки самостоятельно узнать что-то о владельце и клиентах модельного агентства «Коммерс Продакшн» наталкивались на глухую непробиваемую стену.

— Ну такая у нас страна, Даниял Шамилевич, — разводили руками нанятые им частные детективы, — тут связи надо, слишком крыша серьезная. И люди другие нужны.

Тогда Дан понял, что нужно сделать, чтобы сдвинуться с мертвой точки. Следующий шагом стал филиал его швейцарской компании в столице страны, где он прожил несколько недель счастливым семейным мужчиной.

Неожиданно Даниял обрел помощника в лице собственного зятя, мужа старшей сестры Аланы. Хороший управленец, который, как и Дан, не горел желанием увязать в семейном бизнесе Баграевых. Он возглавил филиал и получил свою долю в холдинге.

Компания с иностранным капиталом, инвестиционный фонд, благотворительный фонд помощи детям, оставшимся без родителей. А главное, взятки чиновникам. Теперь никто не посмеет выслать из страны плательщика налогов, мецената и просто хорошую дойную корову. А отцу Дан сказал просто: