Лучший полицейский детектив - Вадим Молодых

Глава 26

Дверь в квартиру была замызгана так, как бывает замызгана дверь только в ничейную квартиру. Съёмная — она и есть съёмная… Тем более, съёмная не у маклера, не у содержателя доходного дома, а у старушки, доживающей свой век и не пытающейся толково оборачивать получаемые деньги. Она их просто копит — то ли себе на похороны, то ли по привычке, как спички, мыло и соль, то ли от возрастного уже слабоумия, что тоже, в общем-то, похоже на привычку-рефлекс. Она, если и задумывалась о сдаваемой внаём жилплощади, то скорей всего так, что обрадовалась бы, узнав, что эта квартира умрёт вместе с нею.

Именно этим можно было объяснить то, что глазок входной двери был не просто залеплен жвачкой — он был залеплен намеренно, в самом клейком состоянии жвачки, залеплен так давно, что жвачка теперь уже окаменела, а все ранние попытки удалить её и восстановить обзор были так мимоходны и судорожны, что временные хозяева, делавшие их, представлялись нервно кусающими губы и вполголоса матерящимися неудачниками.

Глазка не было — хорошо. Если была цепочка, то она выбивалась бы ударом ноги, так как и дверь была уже очевидно «неродная», потому что открывалась не наружу, а внутрь, то есть против строительных правил.

— Кто там? — напряжённый волнением женский голос.

— Энергосбыт. Показания электросчётчиков снимаем, — позитивно протараторил Антон, убедившийся перед этим, что в щитке на площадке такового нет. — Минутное дело, хозяйка…

— А документы у вас есть?

— А как же, хозяйка! Открывайте, я вам удостоверение покажу.

Пауза. Молчание.

«Советоваться пошла, — понял Антон. — Хорошая проверка любовника на героизм или малодушие. После Дианы-то…Если не выйдет из укрытия, то всё пройдёт легко. Если же выйдет, то — орёл! — возможны осложнения. Ах, как не хочется!»

Дверь приоткрылась наконец, и Антон, оседлав эффект неожиданности, решительно вскочил на нём в раздвигаемую щель, делая тем самым взволнованное знакомое женское лицо отталкиваемой из проёма хозяйки панически испуганным.

— Привет, медицина! — прозвучало в тональности «А вот и я!» прямо в обычно милое и живое, а теперь белое, лицо.

Рот приоткрылся, зрачки медсестры, повинуясь мощному нервному импульсу, расширились до максимума, и глазные яблоки, не спеша от усталости, синхронно закатились за верхние веки. Она обмякла и упала в обморок на грудь и в руки Малого.

Антон был готов к такому — подхватил уверенно и сразу же поволок слабое тело… Куда? Огляделся, развернулся с нежной ношей в руках, толкнул ногой обратно распахнувшуюся от его решительности дверь. И…

— Оп-пачки! А вот и ты… — за нею стоял Кира.

Не сказать, что он схоронился… Спрятался! Просто спрятался — либо наудачу чтоб пронесло, либо для засады, на всякий случай. Скорей всего, затаился, как всякий нормальный загулявший муж — ото всех и от всего после того уже, как его застукала с любовницей жена. Поэтому, увидев Антона, Кира мгновенно перестал опасаться — забыл об опасностях, которые уже миновали, и сощурившись в злобе, почти не открывая рта, проговорил:

— А-а, с-сука! Друг за другом ходите… Спелись!

И молниеносно выбросил вперёд правую руку в направлении головы Малого.

Не надо было Кире ничего говорить — надо было бить сразу как узнал…

А так и Малой успел сосредоточиться, напружиниться — недаром ведь благодаря тому же Кире прикладным спортом столько лет уже занимался. Антон не просто отпрянул от нокаутирующего удара — он успел ещё и чисто рефлекторно выставить руками защиту от возможного развития атаки. А в руках была высокая обмякшая медсестра, безвольная голова которой от резкого Антонова броска случайно (конечно же случайно! — движение-то было рефлекторным) оказалась в почти конечной точке движения руки Кирилла.

С сухим треском кулак врезался в нижнюю часть затылка — туда, где две нежных жилки под распущенными волосами начинают свой изящный и гордый спуск вниз по шейке балетной толщины.

Голова, если и сказать, что дёрнулась, то настолько позже хрустнувших костей и так заметно слабее по сравнению с ожидаемым, сохранись она в целости как мяч, её отскоком, что и у Киры, и у Антона одновременно похолодели сердца. Они, замерев, испуганно посмотрели друг на друга, мгновенно забыв про ненависть.

— Дебил! — тихо, но внятно, заговорил Антон. — Ты куда бьёшь?!

— А ты чё её подставил?! — Кира от испуга тоже заговорил негромко и, себя оправдывая — обвиняя другого, даже нервно-нарочно голову вытянул к Антону и скривил в показной злости рот.

— Оба хороши…

Прозвучало хоть и негромко тоже, но прогрохотало в ушах друзей-врагов так, что они, бережно укладывая на пол прихожей мёртвое уже тело медсестры, даже зажмурились, сидя на корточках, и судорожно вжали головы в плечи.

— …Перелом основания черепа. Вы — убийцы, ребята.

Теперь это был уже не гром господень. Теперь Антон и Кира слышали уже человеческий голос, произносивший эти жуткие с своей правде слова. Теперь они смогли даже уловить, откуда он звучал, и повернули туда свои перекошенные в отчаянном, смертельно опасном испуге, лица.

На входе в квартиру стоял и смотрел на них сверху вниз Полковник — начальник отдела полиции.

Глава 27

Малой, в отличие от растерявшегося вконец Киры, самообладания не потерял и поднял голову на Полковника не за тем, чтобы тот удовлетворённо смог увидеть его испуг и покорность, а чтобы прикинуть, один тот или с группой захвата.

«Вряд ли он с группой, а то были бы уже здесь и крутили бы нас с поличным… Один, значит… Но как узнал? Ясно как!»

И Антон, не отрываясь глядя на Полковника, взявшего их под контроль своим пистолетом, резко обругал себя за неаккуратность в определении слежки за собой. Полковник ничего больше не говорил и смотрел на Антона твёрдо — ждал… Чего?

Малой опустил взгляд на пистолет, смотрящий ему в лицо чёрным глазом своего ствола. Тот хоть и был на расстоянии и зажат широкой ладонью начальника, однако полицейский Малой даже по одному дульному срезу определил, что оружие у Полковника — не табельное.

«Он один пришёл… Точно!»

Антон глянул на сидящего напротив так же на корточках Киру.

Тот был откровенно испуган, поворачивать вжатую в плечи голову на Полковника теперь даже не пытался и во все глаза таращился на Малого, молча спрашивая одновременно: «Что происходит?» и «Что делать-то?!»

Прошлые мысли о Кире в голове Малого перестали быть актуальными. Появились новые. И он ему беззвучно, губами ответил: «Он о-дин!», призывая того, тем самым, не малодушничать и взять себя в руки. Кира, вроде, очнулся.

— Тэ-эрищ