Орион - Бен Бова

Со своей стороны Агла умоляла меня не слишком доверять дружбе Великого хана.

– Ты играешь с огнем, – предупреждала она меня. – Ничем хорошим это не кончится. Рано или поздно Ариман натравит его на тебя, либо он сам напьется и забудет все ваши доверительные беседы.

– Это не в его характере, – пытался защищаться я.

– Он Великий хан, – настаивала она, поднимая на меня свои бездонные серые глаза, – от одного слова которого зависит жизнь и смерть миллионов людей. Что для него значит жизнь отдельного человека, твоя или моя?

Я хотел объяснить ей, что она ошибается, но, заглянув в ее обеспокоенные глаза, полные любви ко мне, запнулся на полуслове и смог только невнятно пробормотать:

– Думаю, что ты все-таки ошибаешься.

Каждый из нас остался при своем мнении.

Время шло, а я все еще находился в неведении относительно замыслов Аримана. В середине лета пришла весть о победе Субудая над армиями короля Белы, а несколько недель спустя в Каракорум начали прибывать караваны верблюдов, груженные оружием и драгоценностями, военной добычей из Венгрии и Польши.

За все это время я ни разу не видел Аримана. Можно было подумать, что мы и существуем с ним в двух параллельных измерениях. Оба мы жили в Каракоруме, регулярно появлялись при дворе Великого хана, но наши пути никогда не пересекались.

Наступила осень, а с ней и сезон дождей. В прежние дни монголы в ожидании зимних холодов откочевывали к южным границам Гоби, но сейчас, когда Каракорум стал столицей, об этом не могло быть и речи.

Помимо всего прочего, осень – традиционный сезон охоты у монголов, и однажды Елю Чуцай пригласил меня в свой шатер и объявил, что Великий хан пригласил меня принять участие в этой потехе.

Шатер Елю Чуцая был небольшим уголком Китая, перенесенным в монгольский лагерь. Изящная антикварная мебель из дорогих пород дерева, инкрустированная золотом, перламутром и слоновой костью, шелка, драгоценный фарфор. Бесчисленные рукописи и карты. Жилище малоудобное для обитания, но вполне способное удовлетворить запросы старого философа.

– Великий хан, очевидно, испытывает симпатию к вам, – заметил Елю Чуцай, усаживая меня рядом с собой и угощая чашкой свежеприготовленного чая.

– Весьма неординарная личность, – заметил я. – Я бы назвал его необычайно деликатным человеком для властелина огромной империи, если к монголу вообще применимо подобное слово.

Елю Чуцай сделал небольшой глоток чая, прежде чем ответить на мою реплику.

– Он мудрый правитель, – согласился он. – Угэдэй позволяет своим полководцам расширять границы империи, пока сам утверждает законы Яссы внутри ее пределов.

– С вашей помощью, – любезно добавил я.

– За спиной великого правителя всегда стоял умный чиновник, – отвечал, улыбаясь, Елю Чуцай. – Собственно, мудрость владыки заключается в его способности правильно выбрать себе помощников. И все же, несмотря на близость, существующую между вами, – продолжал китаец, – Ариман по-прежнему пользуется большим влиянием при дворе Великого хана.

– У Великого хана много друзей, – отвечал я уклончиво.

Старый мандарин аккуратно опустил фарфоровую чашечку на драгоценный лаковый поднос рядом с чайником.

– Я бы не стал называть Аримана другом Великого хана. Скорее его врачом, – заметил он.

Это известие повергло меня в легкий шок.

– Врач? Значит, Великий хан болен?

– Болезнь, применительно к данному случаю, не совсем подходящее слово. Великий хан предпочитает жить в роскоши и бездействии, вместо того чтобы лично вести свои войска на завоевание новых земель.

– Он не может сделать этого, – возразил я, припомнив слова Угэдэя о том, что он устал от вида крови.

– Я готов согласиться с вами. Он не может. Хулагу, Субудай, Кубилай, те всегда находятся во главе своих армий. Миссия Угэдэя – оставаться в Каракоруме и играть роль Великого хана. Если он начнет собирать армии, это может вызвать недоумение среди орхонов. Все земли вокруг давно брошены к ногам Великого хана.

Кажется, я начинал понимать суть проблемы, к которой осторожно подводил меня старый мандарин. Угэдэю нечего было покорять. Китай, Европа, Ближний Восток уже покорились монголам. Любой его шаг мог привести только в возобновлению древней вражды между самими монголами.

Я сразу же подумал об Индии.

– А почему бы ему не направить свои армии в страну, лежащую к югу от Крыши Мира?

– Надо полагать, вы говорите об Индустане? – уточнил Елю Чуцай. – Стране болезней, нищих крестьян и баснословно богатых магараджей. Вряд ли Угэдэю понравится эта идея. Монголы никогда не пойдут туда.

Елю Чуцай ошибался. Насколько мне было известно из истории, монголы в свое время покорили Индию или, по крайней мере, какую-то ее часть. Само название Великий Могол стало официальным титулом императора Индии, синонимом мощи и богатства. Однако в мои планы не входило спорить со старым мандарином.

– К счастью, – продолжал Елю Чуцай, – приближающийся сезон охоты может помочь изгнать тоску из сердца Великого хана. Если это произойдет, нам не придется больше прибегать к услугам Аримана.

Монгольская охота по тщательности подготовки и своим масштабам лишь немногим уступала небольшой военной кампании. В обиходе кочевников не существовало таких понятий, как спорт или тем более экология. Цель была проста и прагматична – убить как можно больше животных, чтобы обеспечить род мясом на всю холодную, долгую зиму. Приготовления к большой осенней охоте начинались заблаговременно и занимали порой от двух до трех недель. Задолго до начала ее десятки, а то и сотни молодых людей высылались по всем направлениям для определения мест максимального скопления животных, после чего наиболее уважаемые старейшины выбирали район, обещавший, по их мнению, наилучшую добычу. Когда место охоты было определено, все взрослое население садилось в седла и рассыпалось по степи, образуя огромный круг в несколько десятков, а то и сотен миль диаметром. Все живое внутри этого круга следовало убивать. Без исключения, без колебания.

Охота, в которой я принимал участие, длилась больше недели. Вооруженные всадники гнали животных к центру круга, постепенно сжимая кольцо. Между всадниками шагали пешие воины, производя невероятный шум при помощи деревянных колотушек и прочих нехитрых приспособлений. По ночам по всему периметру огромного круга полыхали костры, дабы помешать обреченным животным вырваться за его пределы. Массовое избиение могло начаться лишь по сигналу самого Великого хана.

В первые два дня мне не удавалось увидеть ни одного живого существа, помимо самих загонщиков. На третий день в поле моего зрения оказалось несколько небольших антилоп, волков и кроликов. Животные, не обращая внимания друг на друга, в панике стремились к центру круга, донельзя испуганные людьми и производимым ими шумом.