В кольце твоих рук - Анна Дубчак

— Сам знаешь, как там сейчас. Холод и дождь. Капает и капает с утра до вечера. Я из офиса почти не вылезал.

— Что-то я тебя не узнаю. Когда это тебя погода смущала?

— Как Сьюзен? — Майкл поспешил перевести разговор на другую тему. — Не соскучилась еще в нашей глухомани?

— Ничуть не бывало. Наслаждается покоем. В настоящий момент колдует на кухне. Ты ведь сегодня ужинаешь у нас. Не знал?

— Теперь знаю.

— Отказалась от услуг повара и сочиняет что-то сама. Это ей в новинку.

— Она еще нас всех удивит.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Джек.

Он до сих пор не мог привыкнуть к ее постоянному присутствию. Просыпался среди ночи и подолгу лежал, глядя в потолок и прислушиваясь к ее тихому дыханию. Она здесь, рядом, значит, ему подарен еще один день с ней. Он боялся надолго выпускать ее из поля зрения. Все казалось, отвернется, а ее уже нет, все только привиделось. А ведь они уже больше года вместе.

— Кстати, Джек, я говорил по телефону с Джеки. Мечтает к тебе приехать. Сказала, что может вырваться недели на две до конца марта.

Джеки была дочерью Мартина от первого брака. Ей было двадцать три года. Она была еще не замужем и работала секретарем одной крупной частной фирмы.

— Как она?

— Все в порядке. Работает у Смитсона. Берет уроки французского языка.

— Надо будет написать ей. Буду рад, если она приедет, но только после отъезда Сьюзен. Они никак не научатся ладить между собой.

«Что верно, то верно», — подумал Майкл. Он много чего услышал во время их разговора с Джеки. Иначе, как «эта стерва», она Сьюзен не называла. Видно, нелегко смириться с мыслью, что новая жена отца немногим старше ее самой.

Ему очень хотелось спросить о Наташе, но он решил не делать этого. Все равно он скоро сам ее увидит.

Машина вырулила из-за густых кустов, и взору Наташи открылась деревня. Обычная нигерийская деревня, ничего примечательного. Горстка глинобитных хижин, крытых пальмовым листом, а кое-где и железом, стадо тощих коз, несколько пожилых женщин, присев на корточки, чистят клубни ямса. Мирная, идиллическая картина.

Заслышав шум мотора, откуда ни возьмись выпорхнула стайка голопузых мальчишек и побежала следом. Бамиделе притормозил у одного из домиков, вышел и, обогнув машину, открыл дверцу с той стороны, где сидела Наташа. Она не пошевелилась. Пусть тащит силой. Она не станет ему помогать.

Мальчишки рассыпались полукругом, не сводя с нее широко распахнутых, любопытных и немного испуганных глаз.

Бамиделе потянул ее за локоть. От прикосновения его сухой холодной руки по всему телу побежали мурашки. Наташа резко вырвала руку и вышла из машины.

— Джеледе! — прошелестело вокруг.

Бамиделе, не говоря ни слова, втолкнул ее в дом и захлопнул дверь.

Когда глаза немного привыкли к полумраку, Наташа огляделась. Весь дом был одна большая комната с низким потолком и земляным полом. Мебели не было. По полу беспорядочно разбросаны плетеные соломенные циновки, прикрытые грубыми покрывалами. Крошечное оконце под самым потолком почти не пропускало света.

Колени подогнулись, и Наташа безвольно опустилась на циновку в углу. Страшная реальность открылась ей. Одно слово прояснило все. Джеледе. Ее похитили. Джеледе. Значит, Леке-Леке действительно существует. Он организовал все это, а она, как полная дура, помогла ему. Он сказал, что она сама придет к нему. Почти так и вышло. И теперь…

Наташа застонала и тут же заткнула себе рот кулачком. Никто ничего не должен слышать. Помощи ждать неоткуда, полагаться надо только на себя.

Она заставила себя встать и принялась ощупывать стены. Ни щели, ни лазейки. Ничего. «Действуй, делай что-нибудь, чтобы не раскиснуть», — твердила себе Наташа. Нащупав неровность в стене, она принялась усердно ковырять ее ключом, только для того, чтобы занять чем-то руки и голову. Глина была тверда, как камень.

Ей удалось отколоть лишь несколько маленьких кусочков, когда звук открывающейся двери отвлек ее и заставил бросить работу.

Вошли две женщины, еще довольно молодые, судя по голосам. Они односложно переговаривались на йоруба.

— Эка але! — сказала Наташа, вымученно улыбаясь им.

Жаль, что она не занялась как следует йоруба. Сейчас это могло бы пригодиться.

— Эка але, оибо мадам! — пропела одна из них.

Другая промолчала. «Что она так странно смотрит на меня? — подумала Наташа. — Она вообще какая-то странная. На нигерийку не похожа. Прямые, даже на вид мягкие волосы, тонкий, слегка вздернутый нос, круглые глаза. Господи, да она же белая, или, по крайней мере, отчасти белая!»

В сгущающемся мраке цвет кожи женщины невозможно было определить из-за темного загара или, может быть, от грязи. Под свободной яркой хламидой угадывалось худое тело с отвислой грудью.

Они поставили на пол дымящееся блюдо ямса и лепешек и пластиковую бутыль с водой и присели у порога.

— Джово[17], — сказала первая, указывая на блюдо.

— Я не голодна, — ответила Наташа и, чтобы убедиться, что ее понимают, спросила: — Вы говорите по-английски?

— Я говорю, а она нет.

Это произнесла вторая из женщин. Надтреснутый, хрипловатый голос, мягкий, знакомый акцент.

— Как вас зовут?

— Тамара.

— Вы… русская?!

— Д-да.

— Я тоже. Меня зовут Наташа. Но как… почему вы здесь?

Тамара повернулась к нигерийке и сказала ей несколько слов на йоруба. Та встала и вышла.

— Нельзя говорить при ней. Я попросила ее принести воды, чтобы умыться. Как вы сюда попали?

— Я… Меня похитили и привезли сюда насильно. Я работаю переводчицей на строительной площадке под Икороду.

— Знаю. Русская деревня, так ее здесь называют.

— Это далеко?

— Километров сорок. Наташа, Наташа, Наташа. — Она выговаривала слова медленно и бережно, словно смакуя. — Я думала никогда больше не поговорю по-русски. Последний раз — три года назад.

Голос ее задрожал. Глаза подозрительно заблестели.

— Я из Раменского. Это…

— Под Москвой. Я знаю. У моих друзей дача в Кратово. Я у них гостила прошлым летом.

— А сама откуда?

— Из Москвы.

— Москва. Да-а-а. Другая жизнь.

— Как это с тобой случилось? — Наташа и сама не заметила, как перешла на «ты».

— А как это случается со всеми молодыми дурами? Выучилась на парикмахершу, уехала в Москву. Ходили с подругами на вечера в Лумумбу. А как же? Они там все такие… оттянутые, да? Раскованные, доллары, шмотки, то да ее. Познакомилась с Виктором. Виктор Таким — это мой муж, чтоб его, — сказала она беззлобно. — Надо же, даже ругать его не могу, перегорело все. А завелась я тогда здорово. Мечтала за границу уехать. Лазила к нему в окно. У них в общежитии такая ведьма на входе сидела, ни войти, ни выйти.