Цунами - Анатолий Курчаткин

Нелли молча выслушала его. Он закончил, и она сказала:

— С презервативами! Если тайке предложат за большие деньги без всякого презерватива, она согласится, даже не будет раздумывать. Тайский менталитет.

— Откуда ты знаешь? — спросил снизу Дрон. — По собственному опыту?

— По собственному опыту, естественно, — бесстрастно ответила Нелли.

— Д-да? — проговорил Дрон. — Чудные подробности. Вот так проживешь с женой бог знает сколько — и вдруг такие открытия! — ухмыльнулся он, обращаясь к Раду. — И как же мне быть? — перевел он взгляд обратно на Нелли. — Посылать тебя на медицинское освидетельствование?

— Сходи лучше сам, — с прежней бесстрастностью произнесла Нелли.

У Рада было чувство, будто присутствует при их взаимном стриптизе. Со скелетом в их шкафу он уже был знаком, пусть и не представлен ему, вот настала пора увидеть изъяны их телосложения. О которых у него не было никакого желания знать.

Он сидел, не зная, как себя вести и что говорить.

Выручила официантка, выросшая около стола с блокнотиком в руке, на отрывные листы которого уже был нацелен остро отточенным грифелем карандаш.

— Вы готовы? — спросила девушка по-английски. Завтрак предлагался двух видов: континентальный и американский. На континентальный — стакан сока, гренки с джемом или маслом, кусок ветчины или сыра, круассан, американский отличался тем, что добавлялись яйца; можно просто вареные, можно в виде омлета, глазуньи, обычной яичницы. Совершенно было европейское заведение.

Дрон пожелал американский завтрак. Нелли континентальный. Рад присоединился к Дрону. Американский был дороже, чем континентальный, но раз заказал его себе Дрон, он тоже позволил себе американский. Все же по-русски полагалось позавтракать поплотнее.

Это Дрон, когда официантка ушла, и сказал, откинувшись на спинку стула и похлопывая себя по животу:

— Русский человек с утра должен хорошенько зарядиться энергией.

— Это кто русский? Ты русский? — насмешливо спросила Нелли.

— Да, я русский. Я русский, и не кто другой, — как бы не заметив ее тона, благодушно отозвался Дрон. — Если я живу в USA, это не значит, что я перестал быть русским. Я такой русский — еще все русских русее.

— Блажен, кто верует, — откомментировала его речь Нелли.

— Тебе в Интернет не нужно? — спросил Рада Дрон, когда, расплатившись, поднялись и один за другим, Рад последним, потянулись к выходу. — Послать мейл, получить? Посетителям здесь бесплатно. Только не дольше пятнадцати минут.

— Нет, не нужно мне ничего, — сказал Рад.

— Точно?

— Точно, точно, — подтвердил Рад.

Они вышли на крыльцо, и на крыльце остановились.

— Что? — посмотрела Нелли на Дрона.

— Думаю, — отозвался он, глядя на дорогу перед собой. — Идти к Крису или пусть Крис к нам?.. Нет, — он решительно хлопнул рука об руку. — Идем к себе — пусть Крис к нам. Пойдем к нам? — приобнял он Рада за плечи. — Отдыхаем же. Все равно, что делать. Посмотришь, как живем.

— Пойдем, — согласился Рад. Он уже понял, что разговора, в ожидании которого сгорал от нетерпения, не будет, пока Дрон не захочет того сам.

Крыльцо у заведения Макса и отеля «AdmiraI suites» было одно, Рад следом за Дроном и Нелли сделал несколько шагов, и неприметная дверь отеля «для своих» впустила его внутрь. Внутри было сумеречно, интерьер выполнен в темно-коричневых тонах — обшивка стен, мебель, стойка ресепшена, — все солидно, тяжеловато, подчеркнуто доброкачественно — как бы дух консервативной респектабельности был разлит в воздухе. Менеджер, сидевшая на ресепшене, по-родственному улыбнувшись Дрону с Нелли, ощупала Рада запоминающим взглядом, как сфотографировала. «Боем», стоявшим рядом со стойкой ресепшена в черной капитанской форме, был пожилой, напоминавший сложением подростка, морщинисто-сухой таец. Он с таким рвением распахнул перед ними дверь, что у Рада зачесалась рука немедленно извлечь из кармана кошелек и вытащить оттуда хоть какую-нибудь купюру; он удержал себя от этого лишь потому, что Дрон с Нелли приняли помощь «боя» с той невозмутимостью, как если б она была оказана роботом.

Дух консервативной респектабельности властвовал и на этаже, куда их вознес лифт. Пол длинного глухого коридора был затянут толстым ворсистым покрытием цвета красного китайского чая, шелковисто светились матовым лаком, отдавая тем же оттенком красного китайского чая, темно-коричневые двери номеров, и казалось, в самом сумеречном воздухе коридора есть какой-то бархатный лаково-коричневый тон. Раду подумалось, что такой же строгой чопорностью дышала, наверно, викторианская эпоха Британии.

— Да нет, что ты, — проговорил Дрон, отзываясь на его слова о викторианской эпохе. — Здесь так, ее отголосок. Эхо. А вот неподалеку тут есть отель, «Ридженси-парк», вот где викторианский дух, в живом виде. Внизу при отеле там ресторан — сходим, подышим.

— Да, чудное место, — подхватила его речь Нелли. В голосе ее прозвучало воодушевление. — Мы в этом «Ридженси-парк» жили два раза — чудные воспоминания.

Они остановились у одной из дверей. Дрон достал из кармана пластиковую карточку магнитного ключа, провел ею через прорезь замка, внутри щелкнуло, загорелся зеленый огонек, и Дрон, нажав на ручку, открыл дверь.

— Проходите, гости дорогие, — отступил он в сторону.

— Это кто, я гостья? — проговорила Нелли.

— Все мы в этом мире гости, — отозвался Дрон — тоном, исполненным усталой мудрости.

— Но я здесь не гостья, — словно настаивая на чем-то, произнесла Нелли.

— Нет, ты не гостья, — тем же тоном усталой мудрости подтвердил Дрон.

— Проходи, гость, — указала Раду на открывшийся дверной проем Нелли.

Рад переступил через порог. Передняя была не по-гостиничному просторной. Просторной была и операционная ванной, дверь в которую стояла распахнутой, а внутри горел непогашенный небрежными хозяевами свет. Размеры передней и ванной свидетельствовали, что и сам номер должен быть немаленьким.

Рад сделал несколько шагов — и убедился в этом. Пар пятнадцать, если убрать мебель, могли бы здесь вальсировать, не мешая друг другу. Впрочем, и с мебелью в комнате не было тесно. Несмотря на то, что стоящая посередине двуспальная кровать была, похоже, рассчитана на циклопов. Стояли еще такие же циклопические кресла в количестве двух штук, циклопический телевизор на тумбе, с циклопическим музыкальным центром на нижней полке тумбы, стоял у противоположной стены большой круглый стол с белой столешницей под мрамор, стулья около него, а вся задняя стена и часть боковой, у которой стоял стол, были кухонным уголком: застекленные полки, шкафчики, мойка с разделочным столом рядом, холодильник, электрическая плита, хромированный зонтик вытяжки над нею. За стеклом на полках виднелась посуда, на разделочном столе, змеясь воткнутым в розетку белым проводом, нес стражу похожий на самовар электрический чайник.