Свастика в небе. Борьба и поражение германских военно-воздушных сил. 1939-1945 - Карл Бартц

Было необходимо разместить на побережье радиолокаторы, чтобы обеспечить предупреждение о приближавшихся бомбардировщиках, но в этом отношении Германия была не очень хорошо оснащена в первые годы войны. Немецкий военно-морской флот имел некоторое число станций «Фрейя», которые имели дальность приблизительно 150 километров. Они могли определить курс и местоположение, но эта система раннего предупреждения все еще была не способна измерить высоту полета цели. К большому удовлетворению Каммхубера, генерал Мартини проинформировал его, что устройство, известное как «Вюрцбург-А», готово к производству. Этот новый радар мог определять курс, положение и высоту цели, но имел дальность действия всего 35 километров. Однако для начала этого было достаточно, и 16 октября 1940 года Каммхубер установил первый из них около Зютфена[183]. Результаты сначала были неутешительными, но, когда операторы приобрели навык и особенно когда их обеспечили первыми примитивными моделями вычислительных машин, дело пошло лучше, и это стало рождением действий ночных истребителей, управляемых при помощи радара.

Один радар «Вюрцбург» засекал приближавшийся вражеский самолет или самолеты, а второй отслеживал положение ночных истребителей. Затем их взаимное расположение рассчитывалось и фиксировалось вручную. Офицер связи люфтваффе был в контакте с ночными истребителями, находившимися в воздухе, и мог наводить их на врага, благодаря цифрам, которые постепенно изменялись на схеме перед ним. Скоро стало ясно, что успех или неудача почти полностью зависели от точности измерений, дальности действия радара «Вюрцбург» и скорости передачи данных. Требовался дальнейший технический прогресс.

Однако большим препятствием стала общая нехватка радаров и неспособность промышленности достаточно быстро реагировать на новые требования. Ситуация еще больше ухудшилась из-за возраставших потребностей. Теперь все хотели иметь радары — не только Каммхубер, но и служба воздушного наблюдения, зенитные батареи и т. д. Сначала было так мало доступных радаров, что их распределение, чтобы избежать конфликтов, был вынужден контролировать сам Геринг.

Каммхубер, конечно, был чрезвычайно заинтересован в создании более точных радаров и осенью 1940 года выдвинул собственные требования и предложения. Но только следующей весной, посетив научно-исследовательские лаборатории в Вернойхене[184], он смог лично увидеть, какой реально достигнут прогресс. Ему показали новое вычислительное устройство, которое получало данные от нового радара, названное «Вюрцбург-Ризе»[185]. Этот радар имел дальность действия приблизительно 80 километров и намного большую степень точности[186], чем старый радар «Вюрцбург», который он должен был заменить.

Два этих новых радара, использовавшихся совместно, передавали свою информацию относительно положения, курса и высоты цели на новый стол-планшет, называвшийся «Seeburgtisch», на котором она отражалась визуально в виде красных и зеленых огней на непрозрачном стеклянном экране. Сведения о ситуации, полученные таким образом, передавались на радар, достаточно маленький, чтобы его можно было разместить на ночном истребителе Ju-88. Как только ночной истребитель оказывался в пределах досягаемости цели, ему больше не требовались команды с земли, и он мог приблизиться к противнику при помощи собственного радара. Это было идеальное решение проблемы.

Каммхуберу также показали другой, более совершенный радар, достаточно маленький, чтобы его можно было установить на ночном истребителе. Позднее он стал известен как «Лихтенштейн» В/С. Радар позволял ночному истребителю обнаружить цель и выйти к ней на дистанцию открытия огня. Специалисты предупредили Каммхубера о том, что этот улучшенный радар находится еще на ранней стадии разработки и что с ним необходимо много работать прежде, чем можно будет начать его производство. Например, в тот момент его дальность действия была только 4 километра, а сектор поиска — лишь 15 градусов[187]. Однако Каммхубер вернулся в свой штаб в полной уверенности, что все необходимое для действительно эффективного ночного боя теперь у него будет.

Фактически он считал цыплят прежде, чем они вылупились. Хотя вражеские налеты на Германию становились все более мощными, несшие за нее ответственность не видели никаких причин для спешки, и все запросы Каммхубера отвергались под тем или иным предлогом. Прежде всего, его амбициозная программа была расценена как невыполнимая, и промышленность отклоняла его требования, как неактуальные. Это был 1941 год, и лишь немногие понимали то, что Каммхубер осознавал очень ясно: огненные послания уже были начертаны на стенах немецких городов.

Каммхубер решил, что его шансы получить все необходимое невелики, и изменил свою программу, отказавшись от требований еще более совершенной техники и сосредоточившись на более простом методе использования двух радаров «Вюрцбург» вместе со столом-планшетом «Зеебург» и радара «Лихтенштейн» В/С, установленного на его ночных истребителях. Но даже тогда он столкнулся с непреодолимыми трудностями: необходимого оборудования не было и никакой энтузиазм не мог побудить к его быстрому производству. Тогда Каммхубер понял, что единственным человеком, который мог бы ему помочь, был Гитлер. Сумеет он склонить Гитлера на свою сторону, и эта программа получит приоритет. В противном случае можно было и не успеть. Каммхубер был уверен, что очень скоро британские бомбардировщики смогут летать вслепую, а в условиях плохой видимости ночные истребители не сумеют действовать совместно с зенитными прожекторами. Он не имел возможности напрямую обратиться к Гитлеру, потому сначала связался с Герингом, который оказался очень сговорчивым. Он был настолько поражен планами Каммхубера, что, не вдаваясь в подробности, сразу распорядился, чтобы тот обратился к Гитлеру.

21 июля, когда все было согласовано, Каммхубера принял Гитлер. К удивлению Каммхубера, фюрер принимал его в одиночестве и, как оказалось, находился в благодушном настроении.

— У меня пока еще не нашлось времени, чтобы вникнуть в проблемы ночных истребителей, — признался он. — Фактически я, говорю совершенно искренне, очень немного знаю об этом. Поэтому расценивайте меня как своего ученика. У меня много времени. Давайте начнем.

Каммхубер говорил в течение двух с половиной часов, и на протяжении этого времени Гитлер не прерывал его, очень внимательно слушал все, что он говорил, и задал один-два вопроса. Ободренный таким приемом, Каммхубер говорил напористо, рассудительно и убежденно. Он видел, что фюрер глубоко впечатлен. Когда он закончил, Гитлер позвонил Тодту[188].