Полуночное солнце - Рэмси Кэмпбелл

макушки, вознесенные рябыми чешуйчатыми стволами на высоту шпиля Святого Христофора. Пока летом он водил свое семейство по размеченным маршрутам, лес часто представлялся ему убежищем от жары, хранилищем зимних теней, как будто деревья управляли временами года. Теперь же он обнаружил, что холод, который может никогда не ослабеть, они держат в плену. От этого осознания у него перехватило дыхание, он зашагал быстрее, почти не помня себя, и очнулся, когда увидел верстовой столб впереди, означавший, что он вот-вот сойдет с маршрута.

Прокрашенная стрелка, вырезанная из дерева и установленная на столбе высотой в половину человеческого роста, предлагала резко свернуть вправо, и Бен задумался, почему он направил дорожку именно в эту сторону. Должно быть, не хотел, чтобы она уводила глубже в лес. В нескольких сотнях ярдов впереди норвежская ель уступала место соснам, и ему показалось, он сейчас переступает некий порог, пусть даже и невидимый. Он подошел к столбу и опустил на него руку, пытаясь решить, хотел ли он сохранить недра леса для себя одного или же защитить от них Эллен и детей. Вероятно, второе, потому что ему вдруг совершенно расхотелось сходить с маршрута.

Бен шлепнул ладонью левой руки по правой, лежавшей на вершине верстового столба, и ему вспомнилась игра, в которую он обычно играл с мамой: они по очереди опускали ладони друг на друга, все быстрее и быстрее, словно стремясь добраться до какой-то цели, которой, как ему казалось, не достигали от смеха. Сейчас он разъярился из-за этого детского жеста, рывком оторвался от столба и сошел с дорожки на ковер опавшей хвои, заглушавшей его шаги. Он стремился к центру леса, насколько он сам понимал. И он не станет оглядываться, пока не решит, что дорожки уже не видно. Этот лес принадлежит ему больше, чем кому-либо еще, и у него было ощущение, что он назначен присматривать за ним.

С каждым новым шагом сосны множились вокруг него. Он следовал за собственной тенью через кучки гниющей хвои к, как ему казалось, краю бескрайнего сосняка, краю, который постоянно отодвигался. Вокруг расстилались ковры опавшей хвои, зеленая хвоя была разбросана по старой, золотистой, бронзовой и всех оттенков слоновой кости в тех местах, где ее тронул мороз, и ему казалось, что лес разрисован узором, который он скоро начнет понимать. Наконец Бен обернулся через плечо и увидел только расходившиеся во все стороны сосны; он не мог сказать, как давно оставил позади еловые посадки. Он зашагал дальше, словно заведенный, а в следующий миг оступился на скользком корне, скрытом сосновыми иголками. Он упал на колени, руки погрузились в колючую подстилку, и когда он уже хотел оттолкнуться и встать, его пронзила мысль, что он – единственный движущийся объект во всем лесу.

Бен так и замер, упираясь ладонями в бедра, охваченный трепетом, от которого не мог даже пошевелиться. Бессчетные стройные сосны, их кисейные тени окутывали его покоем, наводившем на мысль, что сам воздух превратился в лед. Колонны голых стволов возносились к потолку из темно-зеленых крон где-то на высоте церковных сводов, и ему казалось, будто он стоит на коленях в обширной природной усыпальнице тишины, и все, что его окружает, – всего лишь предзнаменование ее. Что же он сможет найти в сердцевине тишины? И задавшись этим вопросом, он услышал за спиной какой-то звук.

Звук зародился над ним, пронесся через кроны деревьев и прогремел по стволу. Бен вскрикнул и развернулся на месте, вздымая волну сосновых иголок. Он успел увидеть, как небольшой, коричневый, как воробей, предмет упал со склоненного дерева и приземлился где-то в корнях. На миг, сбитый с толку голосом, отозвавшимся на его крик, он принял этот предмет за паука. Но это оказалась сосновая шишка, и он сказал себе, что только что слышал эхо собственного крика – если бы это был чей-то голос, он бы уже наверняка заметил его обладателя. Но все равно, очень жаль, что он поднял такой шум, ведь из-за него он не расслышал звука, который, если постараться и вспомнить, походил на шепот, несущийся с нескольких сторон сразу.

– Он легко мог представить себе, что то был голос леса, звавшего его, – забормотал Бен, словно, превращая впечатление в строчку рассказа, отстранялся от него.

От холода дрожь пробрала его от макушки до пят. Он озирался, пытаясь определить, в какую сторону смотрел, когда обернулся через плечо, а затем увидел, что лес сам подсказывает ему: почти все тени тянулись в ту сторону. И его тень присоединилась к ним, когда он поднялся на ноги, и он стремительно направился вслед за ней, словно надеясь обогнать, если будет двигаться достаточно быстро.

Вот еще один сюжет для рассказа. Надо не забыть записать, когда вернется домой, а на будущее носить с собой блокнот. Это поможет направить в нужное русло воображение, которое в данный момент, похоже, не поддавалось его контролю. Бен уже склонялся к мысли, что все тени вокруг него и впереди указывают путь, которым он должен идти, как и многочисленные опавшие хвоинки. И уж точно ему не стоит этого бояться, ведь он видит за дальними деревьями синее небо. Там наверняка выход из леса, и он невольно признавал, что чувствует по этому поводу некоторое облегчение. Он будет рад услышать обычные звуки природы, когда окажется на открытом месте. Однако пока он еще в лесу, лучше не слышать ничего, кроме собственного дыхания и приглушенных шагов, которые походили на биение сердца земли.

Бен ожидал, что клочок открытого неба будет увеличиваться быстрее, ведь он так широко шагал ему навстречу. Но даже когда он припустил бегом, тот остался удручающе маленьким. Мягкая почва заглушала звук шагов настолько хорошо, что ему казалось, тишина концентрируется, проглатывая всякий производимый им шум. А затем он в нерешительности остановился. Лес впереди вовсе не заканчивался – в его центре была поляна. Он это понял, потому что когда-то уже бывал здесь.

Бен вспомнил, как его водили на эту поляну в такой холодный день, что мама и бабушка старались подсесть как можно ближе к камину. А тогда это место выглядело так же, как сейчас? Сосны вокруг поляны переливались, словно кристаллы льда проступали сквозь кору, а промерзшую траву в середине как будто расшвыряло в стороны взрывом. Воспоминания ускользали от него, потому что тогда он был слишком мал, чтобы осознать суть происходящего, понял он теперь. Это и есть то самое место, где погиб Эдвард Стерлинг.

Бен прошел между двумя соснами и остановился у кромки травы, изумляясь, как же