Начисто - Юлия Резник

«Моя девочка».

«Во-о-от!»

«Ясь, а если серьезно? Как ты вообще?»

Отпиваю вина. Теперь можно…

«Как? Да нормально. Живот немного болит. Начались месячные».

«Хорошо. Я немного волновался, после прошлого раза».

«Почему? Ты не хочешь детей?»

Сообщение прочитано, но отвечать Клим не торопится. Я напряженно растираю виски и залпом допиваю вино. Дура. Ох и дура. Ничему меня жизнь не учит. Не надо было спрашивать. Может, для него это больная тема. Впрочем, мог бы написать все, как есть. Что бы я – не поняла? Или он опасался, что я и от его ребенка избавлюсь? Где один, там и второй. Вдруг он такого мнения обо мне?

Сворачиваюсь на полу у камина улиткой. Гляжу на языки пламени. Может, зря это все? Зря я сюда приперлась? Может, я и впрямь ему не нужна? И поэтому Клим ворчит и чуть ли ни в каждом нашем разговоре намекает на то, что мне здесь нечего делать? Я-то списываю это на беспокойство обо мне, но ведь все может быть проще.

Мечусь. Засыпаю. Подхватываюсь. И вновь проваливаюсь в вязкий пьяный сон. И снится мне, что меня обнимают знакомые руки. Гладят. Привычное к ласкам тело откликается. Я тихонько вздыхаю.

– Клим…

Пальцы на ребрах сжимаются, впиваясь в кожу будто когтями. Боль сметает обрывки сна. Я открываю глаза. Огонь в камине давно погас. В окне серо. Такие здесь рассветы. Не знаю, почему мозг фиксирует настолько незначительные детали и упускает главное!

– Клим?

– Нет, Ясенька. Попробуй еще раз.

В затылке стынет. Я дергаюсь. Но добиваюсь лишь того, что хватка Молотова только усиливается.

– А дальше что, Игорь? Изнасилуешь меня? Или сразу убьешь?

– Ну что ты. Ты сама ко мне прибежишь, когда узнаешь правду. – Затылка касаются горячие ненавистные губы. Меня передергивает от отвращения.

– Не приду. Что бы ты ни сказал – не приду.

– Даже если это будет стоить ему жизни?

– Вставай, одевайся.

– Я никуда с тобой не поеду.

Дергаюсь в безуспешной попытке вырваться. Но Молотов весит едва ли не в три раза больше. Против него у меня нет ни одного шанса.

– Уйди! Убери от меня руки. Хочешь, чтобы я обратилась в полицию?! Какого черта ты творишь? Проникаешь в чужой дом. Пытаешься меня выкрасть. Ты в курсе, на сколько лет за это можно присесть?

– А ты, как я погляжу, стала большим спецом по уголовному кодексу? – хмыкает Игорь. Рывком перекатывает меня на спину и тихо, но так, что у меня мороз начинает бежать по коже, замечает: – Неужто правда хотела ему помочь?

– Я не собираюсь обсуждать с тобой свою жизнь!

– Вот и правильно. Мы потом это все обсудим. А сейчас нам нужно успеть на самолет, до того как начнется буря. Вставай!

Игорь резко поднимается с пола и дергает меня за руку. Я отчаянно сопротивляюсь, отбиваясь изо всех сил. Но Молотов не щадя протаскивает меня через комнату. Сдирая кожу, я проезжаю задницей по ковру и в пылу борьбы ударяюсь бедром о журнальный столик. От боли перед глазами взмывают разноцветные звезды.

– Ты делаешь мне больно!

– Слушайся меня, и больно не будет! – рычит в ответ Молотов и как-то безжизненно повторяет: – Нужно успеть в аэропорт. Дел много. Очень много дел…

Я никогда еще не видела его таким. Он будто не в себе. Глаза стеклянные.

– А в аэропорту ты тоже планируешь меня тащить за волосы?! Не боишься? Там куча ментов. Я же обращусь к первому встречному!

– Зачем?

Игорь моргает и наклоняет голову чуть набок, будто и впрямь не может понять.

– Затем, что я не хочу с тобой никуда ехать! Я ненавижу тебя, я тебя…

Он бьет меня наотмашь, так что, не успев договорить, я снова падаю на пол. Губа лопается, в ушах звенит. Кровь наполняет рот привкусом металла и соли. Мне страшно до прошивающей насквозь дрожи в позвоночнике. Так люто страшно! Одной частью себя я вроде бы понимаю, к чему идет. Другой – один черт не могу поверить, что мы с Молотовым до этого докатились.

– Отпусти, Игорь. Я же все равно с тобой не буду.

Молотов – ноль эмоций. Приглаживает всклоченные волосы, словно даже в этой ситуации он беспокоится о том, как выглядит.

– А с кем будешь? С Дымом? – оскаливается. – Какая же ты дура, Ясмин. Думаешь, ты ему нужна?

Стираю с уголка губ кровь, настороженно за ним наблюдая. Молотов подхватывает початую бутылку вина, залпом допивая остатки.

– Ну, чего молчишь? – вытирает губы.

А я не знаю, что сказать. Понимаю только, что от моих слов сейчас многое зависит. Я-то пыталась до него достучаться и, видно, изначально выбрала неправильную тактику. Лишь только больше расшатав его и так нестабильное состояние.

– Нужна или нет, я не в курсе. Но знаешь, что не вызывает сомнений? Вот так, – касаюсь разбитого, начавшего опухать лица пальцами, – ты меня совершенно точно не вернешь.

Впрочем, вряд ли Игорь меня услышал, ведь в этот самый момент у него зазвонил телефон.

– Ч-черт. Рейсы отменяют.

– Включи свет, – прошу я.

– Нет света. Провода на въезде оборвало.

Похоже, это мой шанс! Игнорируя головокружение, осторожно встаю. Уснула я на ковре перед камином, а телефон, если мне не изменяет память, бросила на диване.

– Куда?!

– Позвоню в аварийку.

Приковав меня к себе недобрым медвежьим взглядом, Игорь качает головой. Я пячусь – он подходит.

– На дворе буря. Никто не станет сейчас ничего чинить.

Наверное, он прав. Да и… А кто сюда вообще доедет? Даже если я вызову полицию, сумеют ли они пробраться в поселок до того, как случится непоправимое? Метет так, что света белого не видно.

Лопатки касаются обшитой вагонкой стены. Я в западне. Мой кошмар меня настигает. Знакомый парфюм сейчас как будто совершенно иначе пахнет – хищно, неумолимо. Молотов упирается ладонями по обе стороны от моего лица и прижимается к моему лбу своим.

– Помнишь, как я тебя впервые увидел? Ты тогда еще была похожа на казашку. – Смеется.

– Я и сейчас на нее похожа.

– Не-а. – Игорь медленно ведет языком, слизывая с моих разбитых губ кровь. – На фоне по-детски пухлых щек твои глаза казались узкими, как щелочки. Сейчас же совершенно другое дело. Ты удивительно похорошела за эти годы.

Есть что-то психоделическое в том, чтобы вот так ни о чем разговаривать, в момент, когда над тобой вершится насилие. Сводящее тебя с ума.

– Не трогай меня, Игорь. Я не хочу. Не надо, – без особой надежды на успех, толкаю его в грудь. Но во мне сорок пять килограмм, а в нем больше сотни. С таким же успехом я могла попытаться сдвинуть со своего пути гору. – Не трогай. После него невыносимо… Не могу. Просто не могу.