Стерва - Лаура Тонян

Что здесь делает Джереми?

Я пытаюсь мыслить рационально. Стоит ли мне ему открывать? Что ему, вообще, нужно в такое время? Как он узнал, где я живу? Хотя, скорее всего, спросил у Аарона или Агнес. Та спокойно может выдать любую информацию. Конечно, кроме той, в которой есть фраза «Джереми, у тебя есть дочь, и ее зовут Даниэль». Заламывая пальцы, в конце концов, я сдаюсь, потому что Джер снова начинает трезвонить, и он может разбудить Дани. Распахнув дверь, я упираюсь одной ладонью в проем. В принципе, как и он сам. Да, он неплохо выпил. Его опьяневший взгляд сначала изучает мои ноги, потом полотенце, скрывающее все остальное, и только после переходит к лицу. Хам.

– Чего тебе, Джереми?

Он не говорит, что я не вежлива или груба, как сказал бы раньше. Вместо этого он кружит указательным пальцем свободной руки у своего рта.

– У тебя во рту что-то металлическое. Я это понял, когда целовал тебя, но забыл прокомментировать.

– Что?! – сощурившись, прыскаю со смеху. – Ты приехал сюда, чтобы порассуждать о «штанге» в моем языке?

Джер смеется, бесцеремонно вваливаясь в квартиру.

– О, это так называется?

Я закрываю дверь, но дальше прихожей не пускаю его. Сначала мне казалось, что он еле стоит на ногах, но сейчас заметно, что парень уже приходит в себя. Наверное, пил он достаточно давно. Надеюсь, он приехал сюда на такси, а не катался по городу на машине в нетрезвом состоянии.

– Джереми, поезжай домой. К своей невесте.

Тот беспечно пожимает плечами, спрятав кисти рук в карманах спортивных синих штанов. Белая футболка снизу чуть перепачкана. От него пахнет потом и тем же самым одеколоном, от которого я сходила с ума раньше. Черт…

– Я не люблю ее.

– Ну, я не собираюсь тебя жалеть за это.

Он ничего на это не отвечает. Его шаги очень плавные, когда он проходит из прихожей на кухню, а потом – в маленькую гостиную.

– Ты не должен здесь быть, – твержу ему я.

Но от моих слов он даже не отмахивается. Просто игнорирует.

– Ты не можешь пропускать мимо ушей то, что я говорю тебе.

Джер резко поворачивается ко мне, сканирую меня серо-голубыми глазами.

– Но ты же так делала. Много лет. Очень много лет.

Одним предложением ему удается перекрыть воздух мне в легкие. Почти с минуту я не дышу, представляя, как ему было больно. Хотя всегда это знала, но осознанно шла на то, чтобы предоставить ему еще больше страданий.

Мой голос монотонен, когда я, наконец-таки, начинаю дышать.

– Я отпустила тебя, Джереми.

Он изъясняется коротко и ясно. Его скулы принимают более острые очертания, когда он говорит.

– Но я тебя не отпускал.

Я складываю руки на груди, приложившись бедром к дверному проему, ведущему в свою спальню.

– Когда, ты говоришь, у тебя свадьба?

– Хочешь выступить в качестве цветочного дизайнера? – парирует Джереми.

– Да, создам твоей Кайе шедевр из черных мальв, – не остаюсь я в долгу. – Немногим незамужним девушкам, наверное, захочется его ловить, когда твоя любимая станет бросать букет.

Уолш расплывается в хитрой улыбке. Он становится вплотную ко мне; насытиться его великолепным запахом – практически нереальная задача.

– Ты меня ревнуешь, – утверждает вдруг Джер, отчего я нервно усмехаюсь.

С вызовом глядя на него, делаю вид, что колени у меня не подкашиваются. Ну, нисколечко.

– Ты серьезно?

– Абсолютно, – опустив уголки губ вниз, отвечает он. – Давай, – шепотом ласкательно произносит парень, – начинай спорить, что это не так. Что я не прав.

Наигранно равнодушно, пожав плечами, отпускаю:

– Ты не прав.

Тогда он, словно, перевоплощается. Взгляд превращается в волчий. Уолш наклоняется и безмятежно касается губами моей все еще мокрой после душа ключицы. На мгновение умение принимать в себя воздух забывается. Но потом дыхание слышится таким тяжелым, что я и сама стыжусь этого.

Джереми изгибает дерзко бровь.

– Да?

Он замечает слабость в моих глазах. Уязвимость. То, что он всегда ждал. Я была непочтительной и неуважительной до рождения дочери. Мне было все нипочем, я не боялась смерти. Мне ничего не стоило нахамить, нагрубить или сжечь чью-нибудь машину. Я была оторвой. Я была плохой девочкой. Даниэль изменила меня. Его дочь поменяла во мне это: абсолютное неподчинение, отсутствие всякого страха. А он этого всегда хотел. Потому что тогда я отрицала свою любовь к нему. А теперь не могу.

Джереми заталкивает меня в спальню, на ходу срывая полотенце, даже не поинтересовавшись, спит ли уже Дани. Но я знаю, что она мирно сопит в своей кроватке. И я знаю, чего я сейчас хочу – вот этого мужчину. Его ладони грубо ложатся на мою грудь, сминая ее, сжимая ее, а мы еще даже не дошли до кровати. Стоя твердо на ногах, он подхватывает меня, позволяя мне своим бедрами обвить его. Эрекция, которая упирается мне в живот, заставляет нас обоих застонать в унисон.

– Ты мне нужна, – шепчет Джереми, зарываясь в моих влажных волосах. – Всегда была нужна.

Отклонившись назад, я срываю с него футболку, и Джереми помогает мне в этом. Он опускает меня медленно на кровать, нависая сверху. Убирает руки из-под меня, упирая их по бокам от моей груди, на которую то и дело поглядывает.

– Нужно все же проверить Даниэль, – поборов возбуждение, говорю ему я.

Понимающе Уолш кивает головой, поднимаясь. Мне думается, он пропускает меня, но, оказалось, не совсем так.

– Можно я сам? – робко спрашивает он, как будто это не тот парень, что только что был со мною отнюдь не нежен. – Я хочу сам. Хочу взглянуть на нее спящую.

Сердце катиться вниз от его голоса, полного боли и восторженности одновременно. Я помню, что сказала мне Агнес. Он признался ей, что должен был с самого начала знать про Даниэль, и неважно, что она не от него. Потому что это мой ребенок, и он будет любить его в любом случае.

– Конечно, – киваю ему, присаживаясь на кровати.

Я смотрю, как он скрывается за углом, стараясь сдержать слезы. Мне нужно рассказать ему сейчас все. Абсолютно все. Правда оттолкнет его от меня, но, если и дальше Джереми придется жить в моей лжи, он возненавидит меня.

А это еще страшнее.

Джереми

У нее волосы на вид, словно шелк. Я бы очень хотел подойти поближе, но в данный момент я не позволю себе сделать этого. Ни за что. Я буду и дальше стоять возле двери и наблюдать, как тихо она дышит, гадать, что за сны ей снятся. Над пестрым покрывалом лежат ее руки, можно увидеть край голубой пижамы с изображенными на ней белыми пингвинами. Глаза плотно закрыты, ресницы подрагивают, и так хочется поцеловать ее в щеку. Смотреть, как она засыпает, пожелать ей спокойной ночи, прежде прочитав ее любимую сказку. Этот ребенок – божество, только потому, что это малышка Сэми. Как ни странно, я вспомнил ее имя, которое называла Агнес сегодня днем, когда выпивал в баре. У нее прекрасное имя.