Искры на воде (сборник) - Вячеслав Павлович Архипов

Антип и Фрол. В церковной школе не раз стояли на горохе, но грамоту усвоили, остальные поставили крестики.

— И ещё, — сказал Ручкин, — в каждой деревне есть человек, который за всё в ответе, старший. Его все должны слушаться, подчиняться. Вы себе выбирать будете?

— Так у нас есть! — сказал Антип. — Егор Петрович — чем не хорош? Мы к нему попривыкли. Человек большой души и совести, нам другого не надо. А приедут другие новосёлы, кто, кроме него, сможет встретить, как нас встретил?

— Хорошо, так и порешим. Ладно, мужики, удачи вам в вашей новой жизни, привыкайте к Сибири. Хорошему человеку Сибирь не мачеха, только приноровитесь — и забудете прошлую жизнь. Тогда некоторым жёнкам ухват понадобится для чугунов, а не мозги вправлять, — сказал Илья Ильич и весело захохотал.

— Пойдём обедать, — позвал спутников Егор, — хозяйка, наверное, заждалась.

Они ещё раз посмотрели на деревню. Возле каждого дома, несмотря на мороз, стояли семьи в полном сборе и смотрели на уходящую комиссию, пока проверяющие спускались с горы. Когда переходили через реку, Свистунов спросил:

— А вы, господин Камышлеев, почему здесь поставили свою усадьбу?

— Я уже десять лет здесь живу, мне это место понравилось тогда, — ответил Егор.

— А сейчас?

— Я здесь привык. Понадобится, так перееду, недолго дом собрать.

— Чем вы купили людей, что они за вас горой? — не унимался Свистунов, поглядывая на Егора.

— Просто я их не продавал, тем и купил, — ответил тот. Ручкин, слушавший разговор, расхохотался.

— Это как? — не понял Свистунов.

— Не обворовывал, не обманывал — вот и все дела.

Свистунов замолчал, потом сблизился с Хаповым и стал что-то

выяснять. Илья Ильич тоже вклинился в их разговор. Его собеседники о чём-то спорили.

После обеда, собираясь дальше, Ручкин подозвал хозяина.

— Егор Петрович, мы решили за твои дела вручить тебе премию. И с большой надеждой уезжаем, что не закроешь своё дело с лесопилкой и другими промыслами, а также надеемся, что будешь нашей опорой и в других делах. — Илья Ильич подал Егору свёрток.

— Потом посмотришь, — тихо проговорил Ручкин. — Проводишь нас до Туманшета? Разговор есть.

Егор приказал Николе тоже запрячь коня в кошёвку. Ручкин поехал с Егором.

— Что я хотел тебе сказать, Егор Петрович. Времена меняются. Переселенцев стало больше, соответственно, и денег. Вот такие хаповы и свистуновы стали приворовывать. Ладно бы помаленьку, а то ведь без стеснения уже, норовят друг перед дружкой урвать кусок пожирнее. Хотели и здесь поживиться, но не вышло. Ладно, чёрт с ними. К тебе просьба такая: там денег двести рублей, премия, большие деньги или нет — не мне судить, но я прошу: два-три года пусть лесопилка работает. Сможешь продавать материал соседям — продавай, но не закрывай. Через пару лет очень понадобится твоя помощь. Сейчас идёт поселение поблизости: в Конторке, Еловке, Бирюсе, но там чалдоны строят разные преграды — не хотят новых людей. Воровство процветает. Теперь партию поселили на Авдюшин- ской заимке. Деревня большая получилась, церковь начали строить. Церковь будет — не умрёт дело.

— Из каких краёв едут? — спросил Егор.

— Из разных. Большая часть из Центральной России: Самара, Могилёв, Чернигов. Гродно, Орловщина, Тамбов. В Авдюшино из Украины партия приехала. По всей стране агитируют, даже из Западной Сибири едут, из Тобольска. Ожидается большой поток переселенцев, железная дорога дошла до нас, добираться будет легче.

— Видно, не сладко там живётся, — сказал Егор. — Для чего столько людей сюда?

— Осваивать новые земли. Народу нет, а земли освоить надо много, поэтому и даёт государство столько денег. Сладко ли нет, сами выбирают себе судьбу, только ещё знай: денег не будет столько, сколько я тебе в тот раз давал. Разворуют. Сам планируй, что важнее всего сделать. Это я тебе между нами, не для чужих ушей. Воруют, за всеми не уследишь, а делать нужно будет. Почему тебя прошу и говорю с тобой открыто: твоя деревня, твоим именем названа, тебе и ответ за неё держать. Как поставишь здесь жизнь, так и будет, а мужики за тебя горой — опора есть. Поверь, не могу я прекратить воровство, здесь рука руку моет, и всё покрывается. Концов не найдёшь. Чем дальше от столицы, тем вольнее воровать, хотя, кто знает, что творится в столице. Ничего, Егор Петрович, справимся с делами. Сейчас в Тайшете, на станции, пункт приёма и распределения переселенцев откроем, тогда будет легче.

— Дела-а, — протянул Егор. — И Бога не боятся.

— Не надо тратить силы в борьбе с ними, надо делать своё дело. Тебе хорошо, ты их видишь редко.

В Туманшете комиссия по домам не ходила. Посмотрели дома, составили акт. Утром, как рассвело, спешно уехали восвояси.

8

— Фёдор, ты чего это вытворяешь? — спросил Егор сына, которому исполнилось уже два года. Малыш самостоятельно осваивал пространство двора. Сейчас Фёдор подружился с большим лохматым псом, сидевшим на цепи. Пёс был хорош для дома: огромный, страшный на вид, он и в схватке с волком не уступит. Егор часто отлучался по делам, потому и держал такого охранника. На людей Разбой, так звали кобеля, скалился редко, он своим чутьём определял, с чем приходили люди. Рыкнет пару раз для острастки, чтобы дать знать хозяину, а если хозяин рядом, то и совсем не реагировал. Правда, был случай, когда Разбой показал свой норов. Один из работников во дворе поскользнулся и махнул палкой на Егора. Получилось всё случайно, без всякого умысла, но Разбой так рванул на обидчика, что зазвенела цепь. Работник стал прятаться за хозяина, а собаку едва успокоили.

Двухлетний Фёдор приглядел это лохматое чудище и решил познакомиться с ним поближе. Однажды вечером, занимаясь какими-то Делами во дворе, Егор не заметил, как сын подошёл к Разбою, который сидел возле конуры и с удивлением смотрел на ребёнка: первый раз маленький хозяин подошёл так близко. Собака не знала, что ей делать: то ли рыкнуть, то ли уйти. Пока пёс решал, Фёдор ударил его кулачком прямо по носу, Разбой растерялся от такой наглости. Когда Егор увидел, хотел было закричать на собаку, но в это время ребёнок оттолкнул собаку и полез в конуру. Кобель совсем растерялся: сел рядом с конурой, заглядывая в своё жилище. Вскорости Фёдор вылез из конуры и пошёл дальше обследовать двор, а Разбой с удивлением смотрел вслед новому хозяину. С этого дня ребёнок делал с собакой, что хотел; волкодав