Лик Победы - Вера Камша

Моряки с «Двойки», дико вереща и завывая, чтобы напугать врага, друг за другом прыгали через борт и вливались в схватку. Не только абордажники, но и гребцы, и офицеры! Бордоны дрогнули, они еще удерживали пространство от носа до середины палубы, но исход боя был очевиден.

И пускай мир забудет про вашу красу,

Но не сердце усталое, о…

Завопил сигнальный рожок, защитники галеаса, отмахиваясь тесаками и саблями, хлынули к обломку грот-мачты, поспешно перестраиваясь. Тот, кто ими командовал, решил снова собрать своих в кулак…

– Ну и умница, – заметил подошедший Рангони, отирая пот со лба, и добавил: – То есть дурак!

– В сторону! В сторону, укуси тебя селедка, – ревел Дерра-Пьяве, хватая за плечи зазевавшихся абордажников. Марсель честно отпрыгнул к борту, продолжая орать про розы и весну.

Давно ждавшие своей минуты стрелки у кормовых фальконетов наконец-то дождались: два заряда картечи хлестанули по сгрудившимся в кучу «дельфинам». И туда же полетели гранаты, которые абордажники с «Двойки» и «Восьмерки» не успели потратить. Прогремела череда взрывов, и наступила нестерпимая тишина. Неужели все? Так скоро…

Вечно алый ручей возле ваших дверей

Будет вечно струиться, о…

Валме опустил глаза и увидел собственное колено, нахально белеющее сквозь изрядную дыру. Создатель, на кого он похож?! На кого они все похожи?..

От поредевшей толпы у мачты отделился коренастый моряк и, чеканя шаг, пошел к корме.

– Сдаются! – шепнул Валме щербатый моряк. – Сдаются, заешь их зубан!

Бордон остановился, не дойдя пары шагов до фельпских офицеров.

– Господа! Вверенный мне корабль сдается. Кому я должен вручить шпагу?

Муцио Скварца немного помешкал, глянул на неподвижного Алву и вышел вперед. Молодой адмирал, как и все, был покрыт потом, копотью и кровью, левая рука безжизненно висела, шлем сменила окровавленная повязка.

– С кем имею честь?

– Капитан Леонид Ватрахос. После гибели адмирала Пасадакиса принял командование эскадрой.

– Адмирал Муцио Скварца.

– Я польщен тем, что пленен столь достойным воином и моряком, – Ватрахос церемонно поклонился и протянул Муцио шпагу. – Надеюсь, мне и моим людям будет позволено внести выкуп.

– Это решат отцы города Фельпа, – в голосе Скварцы звучало легкое сожаление. – Но поскольку вы являетесь моими пленными, я сделаю все, чтобы к вам отнеслись справедливо. Соизвольте отдать приказ другим кораблям прекратить сопротивление.

– Непременно, но у меня нет уверенности, что меня послушают.

– А у меня нет уверенности, что кто-то еще сопротивляется, – пробормотал Джузеппе Рангони. – Похоже, мы возились дольше всех.

– Ну, оно того стоило, – захохотал Дерра-Пьяве, которому все было нипочем.

Марсель оглянулся: море было усеяно обломками, вдалеке медленно и грустно тонул галеас, а вокруг, оправдывая свое названье, крутилась стайка «ызаргов». Было тихо, никто не стрелял, очень хотелось пить и выпить. И еще переодеться. Валме отошел от борта и на правах лица, состоявшего при особе Первого маршала Талига, присоединился к группе старших офицеров. Муцио, закусив губу, сидел на бочонке, а Рокэ колдовал над окровавленным плечом адмирала. Кэналлиец был сосредоточен, спокоен и больше не напоминал спятившего демона. Человек как человек, только глаза синие.

– Поздравляю с боевым крещением, капитан, – прохрипел Муцио Скварца. – Ой, Рокэ, Леворукий вас побери…

– Всему свое время, – откликнулся Алва, поливая рану касерой из серебряной фляги. – Джузеппе, ваш платок, живо!

Капитан Рангони сорвал шейный платок и протянул Ворону:

– Право, даже жаль, что я не ранен. Вы, сударь, отменный лекарь.

Герцог не ответил, полностью сосредоточившись на ране. Над закопченным изуродованным кораблем пронеслась очумелая птица. Невероятно, неслыханно белая. Уши резанул резкий чаячий крик, и стоящий рядом моряк осенил себя знаком. Ах да, моряки до сих пор считают, что души утонувших и убитых до Последнего Суда вселяются в чаек. Сколько же их сегодня взлетело…

Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего, когда он пытается обмануть нас.

Франсуа де Ларошфуко

«Le Six des Deniers & Le Roi des Deniers & Le Quatre des Êpêes»[37]

1

Дора Луиса, – черные глаза служанки были тревожными и любопытными одновременно, – дора Луиса!

– В чем дела, Кончита?

– Приехала мать молодого дора Рикардо. И с ней высокий дор с облезлым пером. Оба важные, как гуси, и такие же злые.

Приехали-таки, причеши их ласка.

Луиза Арамона осталась невозмутимой. Какими гусями ни были Окделлы, драться, топать ногами и орать на всю улицу они не будут. Не то что покойный муженек. Хотя и она теперь не сварливая жена, а дуэнья при знатной девице, а дуэньи должны держать язык за зубами.

– Где гости? Что им сказали?

– Ничьего, дора, – черные глаза задорно блеснули. – Я очьень, очьень плеко понимать талиг, а Антоньо – плохее менья.

– Проводи их в Зимнюю гостиную, – улыбнулась госпожа Арамона. – Я сейчас выйду.

Настроение сразу улучшилось. Умница Антонио! Хотя дурака Рокэ Алва держать бы не стал. Хорошо, что они еще не переехали в новый дом, там воевать с надорскими кабанами было бы потруднее.

Дуэнья поправила строгое черное платье и поднялась к Айрис. Селина сидела у подруги, Луиза сама удивлялась тому, как быстро девчонки сдружились. Госпожа Арамона посмотрела на склоненные друг к другу головки – русую и белокурую… увы, умиляться и сюсюкать было некогда.

– Айрис, прибыли ваша матушка и граф Ларак.

– Зачем?!

Избави бог дожить до того, чтоб Жюль или Амалия, узнав о ее приезде, заорали так и такое!

– Сейчас узнаю.

– Я с ней не поеду, – ноздри Айрис раздувались, словно у породистой лошади. – Я дождусь эра Рокэ и выйду за него замуж! Они меня не заберут!