Танцуя с Девственницами - Стивен Бут

– Возможно, – ответил Хитченс. – Этого Уэйна Сагдена посадили на двенадцать месяцев в тюрьму в Дерби, хотя он и заявлял о своей невиновности. Но проблема в том, что его выпустили две недели назад.

Бен Купер зашел в отдел уголовного розыска, как раз когда Диана Фрай вернулась со своей встречи. Заметив его, она принялась усердно перекладывать бумаги, а затем смела с соседнего незанятого стола крошки от печенья.

– Ну, как там у тебя с Мегги Крю, Диана? – спросил Купер.

Вроде бы его голос звучал совсем обычно, но Диана резко взглянула на него.

– А что это ты интересуешься Мегги Крю?

– Просто спросил.

– К тебе она не имеет никакого отношения, и ты это знаешь.

– То есть?

– Я слышала твое выступление на утреннем брифинге. Обязательно надо было влезать в разговор об этих двух бродягах из карьера? Ах, какой борец за правду!

– Я не специально.

Купер отвернулся и взял со стола несколько бумаг, избегая встречаться с ней взглядом. Он слышал, как она вздохнула и шумно передвинула стул. Купер подождал несколько секунд.

– Слышал, что ты собираешься работать с инспектором Армстронг, – сказал он. – Когда утвердят твое повышение.

Фрай ответила не сразу. Он поднял глаза и встретился с ее хмурым взглядом.

– Она хорошо выполняет свою работу, – сказала Диана.

– Да, я знаю.

– Что-то не слышно уверенности в твоих словах, Бен. У тебя были проблемы с Ким Армстронг?

– Нет, никаких проблем.

Купер не отрывал взгляда от папок с делами на своем столе. С тех пор, как началось расследование убийства, работы резко прибавилось. Он вздрогнул, обнаружив, что Фрай неожиданно подошла к нему и заглянула прямо в глаза. До него внезапно дошло, что ее близость его пугает.

– Брось, – сказала она, – что там у тебя с инспектором Армстронг?

– Я понимаю, что ее интересует только ее программа. Другие тоже так считают.

– Это чушь, и ты это знаешь. Ким Армстронг – способная женщина и прекрасно знает свою работу. У нее звание майора, и она серьезно относится к расследованию. Убили девушку…

Неожиданно Фрай замолчала. Купер вдруг понял, что улыбается ей. Наверное, он выглядел смешно и нелепо, но это вышло само собой: чтобы Фрай кого-то так страстно защищала? Бен кивнул ей, хотя этот жест тоже был не совсем уместным.

Сбитая с толку, она отвернулась.

– Ладно, Диана, – сказал он. – Ты говорила об убитой девушке. Так что с ней?

Фрай вытащила календарь на 1999 год с фотографиями обнаженных женщин на фоне ярко-красных спортивных машин. С гримасой отвращения на лице она разорвала его пополам и выбросила в мусорную корзину.

– На самом деле никто не знает, – сказала она. – Никто не знает, что за кошмар мог произойти с ней перед тем, как она умерла.

Почувствовав, что окоченевшие пальцы начало пощипывать, Оуэн Фокс подумал, что надо бы найти в кармане куртки перчатки. Но он знал, что пальцы щиплет не только от холода.

За последние несколько лет через его руки прошло такое, о чем невыносимо было даже думать. Иногда ему удавалось выбросить воспоминания об этом из головы. Он поднимался на вершины холмов и позволял ветру выдуть эти воспоминания из уголков своей памяти. Но его руки каким-то образом все еще помнили: пальцы все еще касались крови, и безвольных конечностей, и холодных щек. Он словно вечно нес мертвое тело, словно был обречен каждый день держать на руках того ребенка, и так будет всю оставшуюся жизнь.

Неужели руки могли помнить, когда воспоминания уже покинули память? Иногда достаточно было лишь коснуться какого-то привычного предмета – дотронуться до рукава поношенной кожаной куртки или яблока в пластиковом контейнере, неожиданно пролить на себя теплый суп. И столь незначительное событие тут же вызывало воспоминание, от которого он весь дрожал, не в силах перевести дыхание, а горло сжималось от боли.

Иногда на него так же действовал какой-либо запах или звук – вонь бензина на заправке или жужжание вентилятора. Но чего он просто не в состоянии был выносить, так это воспоминаний, которые возникали от прикосновений: мучения были столь велики, что Фокс готов был отрубить себе руки.

Оуэн провел пальцем по глубокой складке, которая пролегла от указательного пальца через всю ладонь. Удивительно, как эта линия раздваивается, разветвляется и пересекается другими линиями. В хиромантии она вроде бы называется линией жизни. Или это та, что проходит у основания большого пальца? А, не важно – обе линии заканчивались сеточкой складок, напоминавшей кисею; они не обрывались резко, а постепенно исчезали, словно таяли в неизвестности.

Он заставил себя отвести взгляд. Если смотреть на руку слишком пристально, можно вновь ясно увидеть девочку в порванном голубом платьице, тяжело повисшую у него на руках. Лучше думать о чем-нибудь другом. Может, стоит что-то делать, чтобы помочь Марку легче пережить шок.

Он не виноват в том, что случилось с Марком. Молодой парень. Переживет. Не стоит взваливать себе на шею еще и это бремя. Хватит с него бремени. Пусть другие чувствуют себя виноватыми.

Марк Рупер осторожно пробирался по склону, покрытому увядшим вереском. Он старался идти осторожно, выбирая голую поверхность кроличьих тропок, чтобы под ногами не хрустели сухие стебельки. По торфу ступалось легко, словно земля радушно приветствовала его, дружески касаясь его брюк цеплявшимися за них сухими листьями. Он ждал уже целый час. Но никто из людей, за которыми наблюдал Марк, не видел его, стоявшего над ними в березовой роще на холме. Свою красную куртку Марк сегодня оставил дома и давно уже научился искусству оставаться незамеченным. К тому же он приготовился ждать ухода полиции столько, сколько потребуется.

Двое мужчин внизу были детективами: он узнал одного из них – запомнил с того воскресенья, когда его допрашивали. Этого полицейского звали Купер. Марк видел его еще один раз, вместе с женщиной, когда Купер беседовал с Ивонной Лич. Детектив был молод и, похоже, нездешний. В его взгляде не было той агрессии, которую Марк заметил у других полицейских. Он больше напоминал смотрителя. К тому же этот детектив, Купер, заставил Марка представить, каким бы стал сейчас его брат, если бы был жив.

Наконец полицейские покинули ферму. Возможно, они снова направились в центр проката велосипедов. Сегодняшним утром там, на парковке, было полно полицейских машин, что неприятно удивило самых ранних посетителей, разгружавших свои горные велосипеды и стаскивавших защитные шлемы.

Прямо над уступом Рингхэмской пустоши находились Девять Девственниц. Марк знал, что там полиции еще больше. Они охраняли каменный круг от публики, как священники защищают алтарь от непосвященных.

В ста ярдах по склону холма Оуэн Фокс ставил межевую стену. Работы было еще много, и районный смотритель, наверно, будет трудиться до наступления темноты.