Вдова военного преступника - Элли Мидвуд

— Мы не фашисты, фашисты были в Италии, — поправила его было я, но тут же об этом пожалела, как только он со всей силы грохнул кулаком по столу.

— Хватит меня перебивать!!! Если вы такая образованная, чего же не пошли учить людей в какой-нибудь университет вместо того, чтобы работать на ваше преступное, кровожадное правительство, где вы людей сотнями тысяч на смерть посылали?!

— Как я вам уже объяснила, — начала я как можно более уважительно и спокойно, сто раз прокляв свой характер, который мне никак не удавалось скрыть в самых неподходящих ситуациях, — Я начала работать на немецкое правительство исключительно с целью помочь нашим американским союзникам, ОСС, с разведывательными данными. Как и мой муж до этого. И они с радостью вам это подтвердят, как только вы сможете выйти с ними на контакт.

— Но сейчас-то их здесь нет, а значит для вас это отличная возможность придумать какую-нибудь невероятную историю с целью вызвать нашу симпатию, и сбежать отсюда до прихода союзных войск, чтобы они не смогли опровергнуть ваши выдумки. Только вот все ваши нацистские штучки с нами не пройдут.

— Да куда мы сможем бежать?! — я наконец потеряла последнюю каплю своего терпения и больше не смогла сдерживать возмущённых криков. — Ваши войска стоят кольцом вокруг города; да вы хоть на меня посмотрите! Я на девятом месяце беременности, мой муж до сих пор без сознания, так куда мы по вашему можем в таком состоянии бежать?!

— Многие из ваших уже давно отсюда сбежали. Где все ваши хвалёные лидеры, а?! Где Гиммлер, глава ваших знаменитых СС?! Где Гёббельс, ваш министр пропаганды? Где Борман? Рейхсмаршал Геринг? Ну, где они все, а?!

— Всё ещё в Берлине должно быть, в бункере фюрера, — я безразлично пожала плечами.

— Вот подождите, как мы вытащим их оттуда, — переводчик добавил с зловещей ухмылкой, явно желая меня запугать. — Вы думали, то, что итальянцы с Муссолини сделали, страшно было? Посмотрите, что мы с вашим любимым фюрером ещё сделаем!

— Он не мой; мне, откровенно говоря, до него никакого дела нет, — я снова пожала плечами, к явному удивлению обоих русских. — Я его ненавижу побольше вашего.

— Опять в свои игры играете? — Переводчик нахмурился.

— Какие уж тут игры? Вы посмотрите только, что он с нашей страной сделал. И за что мне его после всего этого любить?

Ещё через два часа у них наконец кончились вопросы, или же они попросту устали от собственного допроса и решили позволить мне вернуться в свой угол. Благодаря влажной повязке, которую всё это время Миша предусмотрительно переворачивал на лбу у Генриха, жар у того немного спал, да и дыхание по сравнению со вчерашним днём заметно выровнялось. Я шепнула благодарность своему русскому другу, на которую он мне только заговорщически подмигнул в ответ, и опустилась на пол рядом с мужем. Я была настолько вымотана, что даже глаз не смогла разлепить, когда остальные обитатели квартиры вернулись наконец на ночь со своих пьяных похождений, побросали винтовки на пол и расположились по кроватям и по полу; даже их раскатистый храп не помешал мне провалиться в глубокий сон без сновидений.

Берлин, 1 мая 1945

Я с ужасом обозревала обезумевших от радости русских, чуть ли не прыгавших друг на друга, разливавшим водку по стаканам почти без перерыва и кричащих так, что стены дрожали. Они, похоже, весьма чему-то радовались, но меня такое безумие, честно говоря, откровенно пугало. Даже Миша жал руки товарищам и хлопал их по плечам, поздравляя с чем-то.

— Hitler kaput! — Объяснил он мне позже причину такого безудержного веселья, широко улыбаясь.

— Гитлер мёртв? — переспросила я.

— Da! Kaput! — И он снова вернулся к своим товарищам, оставив меня наедине с мужем.

Генрих наконец-то открыл глаза к моему величайшему облегчению ранее тем утром, и первым делом спросил хриплым голосом, всё ли со мной и с малышом было в порядке, и не тронул ли меня кто. Я поспешила заверить его, что и со мной, и с ребёнком всё было хорошо и вкратце объяснила ему нашу ситуацию.

— Ты всё правильно сделала, рассказав им про ОСС. — Он даже смог изобразить вымученную улыбку и едва сжал мои пальцы в своих. — Теперь нам только нужно дождаться прибытия союзников. Они нам помогут.

Он сам хотел было поговорить с комиссаром, но я упросила его не утомлять себя и лучше отдохнуть и набраться сил, чтобы рана его зажила побыстрее. Он был ещё настолько слаб, что даже не стал спорить со мной и только снова закрыл глаза.

На следующий день у русских появился новый повод праздновать: после ожесточённого сопротивления, оказанного нашими войсками на каждом этаже главного правительственного центра — символа самого рейха — советским войскам удалось наконец установить красный флаг над Рейхстагом, объявляя этим окончательное падение Берлина. Ушла всего неделя на то, чтобы распался и весь бывший «Великий рейх», в течение которой все оккупированные территории были освобождены союзными войсками, и когда у победителей встала новая проблема: куда девать всех военнопленных немцев?

Восьмого мая фельдмаршал Йодль подписал безоговорочную капитуляцию в присутствии представителей всех союзных держав, и стрельба на улицах Берлина, которую устроили победители за неимением праздничного салюта, не смолкала всю ночь. Мы с Генрихом лежали на полу и молча смотрели в потолок. Война наконец-то закончилась, только вот мы почему-то чувствовали себя осиротевшими детьми, которым не к кому пойти за помощью, и перед которыми лежало тёмное, неизвестное будущее. Всё, что мы могли сделать, так это сплести пальцы рук вместе в знак молчаливой поддержки; хотя бы мы были друг у друга, а вдвоём это неведомое будущее казалось не таким страшным.

9 мая 1945

Американские войска вошли в Берлин; американские войска, которых мы так ждали и чьё появление в дверях квартиры, где нас держали всё это время, мы встретили с широкими улыбками и новообретённой надеждой.

— Миссис Фридманн? — командир группы из четырёх человек выступил вперёд и помог мне подняться.

— Да, — я расправила измятое платье, выжидательно его разглядывая.

— Я — сержант Мак-Махон, ОСС.

— Рада встрече, господин сержант.

Я протянула ему руку, но он едва взглянул на неё и демонстративно заложил руки за спину.

— Миссис Фридманн, вы арестованы с целью допроса.

— Что? — я сначала подумала было, что ослышалась.

— Что это значит, арестована? — Генрих попытался приподняться на локте, но тут же поморщился от боли в раненом плече.

— Мистер Фридманн, я всего лишь следую протоколу. Ваша жена имеет нужную нам информацию, и как только мы эту информацию получим, мы сразу же её отпустим. — Сержант Мак-Махон уже подал знак одному из своих солдат взять меня под арест и повернулся к моему протестующему мужу. — Что касается вас, то не волнуйтесь: мои люди сейчас же перевезут вас в американскую оккупационную зону, где наши врачи позаботятся о ваших ранениях.