Педагогические размышления. Сборник - Семен Калабалин

– Пожалуйста, кушай!

– И не подумаю!

– Нет, ты будешь есть, мы не имеем права не кормить детей, это невозможно.

Сначала воспитанник упирался, но потом всё-таки слез с крыши. Конечно, не всегда в таких случаях можно реагировать шуткой, надо проявлять и гнев. Никто не имеет большего права на гнев, чем педагог, если он вынужден к этому.

Если педагог по-настоящему желает воспитать человека с присущими ему всеми человеческими качествами, чтобы он мог жить красиво, трудиться, нормально переживать, радоваться и проявлять свой гнев, где это нужно, он должен не просто сказать ему при случае, что делать надо так, а не иначе, делать надо то-то и то-то, он должен воспитывать так, чтобы всё то, что он хочет вложить в своего ученика, в своего воспитанника, воспринималось им всем его существом. И мне кажется, что именно педагог имеет право на гнев. Ведь за «умением держать себя в руках», говорить всегда спокойным, ровным голосом, «без эмоций», скрывается иногда самое обыкновенное равнодушие. А воспитуемый должен чувствовать, что воспитатель не только зарабатывает воспитанием хлеб свой насущный, но отдаёт ему свою душу, тратит на него часть самого себя, и гнев его – это его боль, его страдание. Так мыслил и всегда поступал Антон Семёнович Макаренко.

Мне, кажется, товарищи, что я, может, не сознанием, а, скорее, кровью своей понял то, чему учил нас Антон Семёнович, то творческое, то необходимое, что должно быть присуще учителю, воспитателю, чем он сам был так богат. Я стараюсь, чтобы мне работать так, чтобы дети, которые выходят из моих рук, были бы куском, вынутым из моего сердца. Я стремлюсь к тому, чтобы дети, мною воспитанные, были счастливы в жизни, чтобы они были настоящими людьми, чтобы они обладали, как говорил Антон Семёнович, прежде всего, одной специальностью – стали настоящими людьми. И для этого не обязательно быть академиком, иметь звание учёного. Можно быть слесарем, механиком, шофёром, комбайнером, врачом, но обязательно – честным тружеником, гражданином своей Родины, быть человеком красивого личного примера.

Я заверяю вас, дорогие друзья, что эти десять тысяч человек, которые прошли через мои руки, через моё сердце, не являют собою то, что Макаренко называл педагогическим браком. Педагог не должен допускать брак. Каждый педагог, хочет он того или нет, воспитывает по образу своему и подобию, а значит, прежде всего сам должен являться примером настоящего человека. К этому мы с вами должны стремиться.

Вступительное слово С.А. Калабалина:

– Радоваться мне или печалиться по поводу того, что я дважды за свою жизнь стал героем книги? Одно могу сказать, что Ф.А. Вигдорова взяла на себя очень трудную задачу. Я как прототип Карабанова не очень удачный, и меня трудно втиснуть в скромные страницы книги. Только благодаря изумительной ловкости и физической силе Фриды Абрамовны, ей удалось втолкнуть меня в рамки книги.

Мне задавали вопросы о моем отношении к автору книги «Дорога в жизнь» Фриде Абрамовне. Я сказал, что самое хорошее и самое нормальное. Почему я должен злиться или еще что-то? Вы видели, как мы встретились. Может быть, не полагается целоваться в таких случаях, и кто-нибудь настроен против поцелуев, но мы, русские люди, начинаем всегда с поцелуев даже тогда, когда потом подеремся.

Ко мне почему-то обратились с вопросами, хотя мне хотелось быть только пассивным участником этого собрания. Разрешите мне ответить на них.

Вопрос: «Были ли в вашем детском доме воспитатели?»

– Были. Я прежде всего был воспитателем. А почему я туда попал? Я вам скажу. Когда Антон Семёнович сказал: «Хватит тебе держаться за мои педагогические штаны, иди, пробуй свои силы теперь самостоятельно. Поезжай в Ленинград, там не совсем удачно организована работа в детских домах», я поехал и спросил, есть ли у них очень плохой детский дом. На меня посмотрели, как на сумасшедшего: все нормальные люди просят хороший, а он просит плохой. Когда меня направили в колонию, я посмотрел, как там все было организовано, мне понравилось, я там и остался. Как оказалось, я не напрасно был там воспитателем.

Вопрос: «Где учатся ваши воспитанники?»

– В массовой школе и являются лучшим примером в поведении, в организации всей детской школьной семьи.

Вопрос: «Дают ли ваши воспитанники уроки?»

– Я решительно выступаю против этого, потому что это неполноценный воспитатель. Я хочу, чтобы воспитатель принадлежал телом и душой, всем временем своим только детям.

Вопрос: «Как организован у вас физический труд?»

– Я всегда преклонялся перед производительным трудом. У нас в детском доме все дети работают. У меня нет уборщицы, мы имеем большое подсобное хозяйство, хорошее хозяйство на 10 гектаров. Все дети делают своими собственными руками.

Вопрос: «Когда вы в последний раз встречались с Антоном Семёновичем Макаренко?»

– Последний раз я встретился с Антоном Семёновичем в 1938 году. Последнее письмо от него я получил 28 марта, то есть за два-три дня до его смерти. В этом письме Антон Семёнович писал мне: «Поздравляю вас с рождением… (зачитывает письмо).

Вопрос: «Держите ли вы связь с бывшими колонистами, которые воспитывались вместе с вами?»

– Да, я поддерживаю связь со всеми воспитанниками Антона Семёновича, с Буруном, Архангельским и другими. Чем они занимаются? Каждый по своей специальности.

Вопрос: «Расскажите, пожалуйста, о первых годах своей работы в коммуне имени Дзержинского. Как руководил и помогал вам Антон Семёнович?»

– Он частенько зазывал меня в свой кабинет и начинал упражняться со мною. Дело доходило даже до того, что мы вместе делали скетч[11]. Он пишет четырехстишье и заставляет меня писать. Мне даже запомнилось несколько четырехстиший: «Киев – город знаменитый… (зачитывает стихи).

Вопрос: «Скажите, пожалуйста, как вы работаете сейчас?»

– Работаю я денно и нощно. Имею план работы и как директор, и как заведующий учебной частью. Заведующий по административной части также имеет план, воспитатели также имеют свои планы и заглядывают в них, но больше работаем без планов, так как мы с восхода солнца начинаем выделывать такие пируэты, которые не вмещаются ни в какие планы.

Вопрос: «Есть ли нарушения у вас в детском доме?»

– Есть и нарушения, но бывает и так, что квартал проходит без нарушений. Но если бы было возможно жить совсем без нарушений, без происшествий, за счет чего писалась бы приключенческая литература, которой все мы увлекаемся? Бывают всякого рода меры воздействия, самые неожиданные, на различные нарушения. Может быть, кто-нибудь скажет, кто это выкачал из головы человека такие чувства, как радость, гнев, раздражение, на которые имеет право любой живой человек, а тем более педагог? Почему мы не можем адресоваться к учащемуся по поводу его возмутительных поступков с гневом, раздражением и т. п.? Так опустошили педагога, как будто бы у него не осталось кислорода, остался только какой-то старый газ, так что он действует тихо-тихо.