Русский супермен - Илья Владимирович Рясной

Можно было бы найти в Асгарде более опытных воинов, но уравнение с их участием не подлежало решению. Теперь судьба человечества зависела от нашей семерки.

Полтора последних года я безвылазно провел в Асгарде. Я открывал себя, свои возможности, учился разным премудростям, при разговоре о которых еще недавно лишь усмехнулся бы или покрутил пальцем у виска — мол, такой дури не может быть в природе. Учился выживать при любых условиях — в жаре и холоде, которых не выдержал бы ни один организм, при отсутствии воды, пищи, воздуха. Вымыть руки соляной кислотой, прополоскать рот кипящим металлом, полчаса полежать в кипящей воде без доступа кислорода — вот лишь немногое из того, чем приходилось заниматься. В прошлые века встречались люди, посвятившие жизнь овладению внутренними энергиями, в какой-то мере умевшие делать нечто подобное. Например, китайцы, нащупавшие энергию ЦИ. В этих людях таились задатки суперов. Мы отличались от них тем, что не столько развивали эти способности, сколько открывали то, что было заперто в нас от рождения.

Я учился владеть своим телом, развивал сверхчувства. Среди тренировок были, например, и такие — бой с закрытыми глазами в специальном костюме, через который не проходят звуки, свет, волны. Единственная возможность драться с противником — ощущать его астросом. Пройтись на пятнадцати метров ой высоте по доске, которая вдруг начинала дрожать, вибрировать, менять свое положение, чтобы удержаться на ней, нужна сверхточная реакция и координация. Или стрельба на слух, по ощущению. Или бой со всеми видами оружия — на мечах, палицах, булавочных иголках. Приходилось заниматься и другими вещами, казалось, совершенно отвлеченными и ненужными, но входящими в стройную систему подготовки полноценного жителя Асгарда.

Не менее важным считалось развитие мышления, способностей к интуитивному решению самых разных задач и проблем. Иногда мы устраивали соревнования с компьютерами. Конечно, большой голографический компьютер не одолеешь, но с обычным удавалось тягаться на равных. Но что самое важное — передо мной открылся фантастический мир сверхтонких энергий, ощущение звездных и земных токов Силы. Я ощутил наличие вселенского кладезя информации, из которого, в принципе, можно узнать все, что угодно, — это зависит лишь от твоего уровня духовного развития и от того, имеешь ли ты ключ. Овладев ключом и достигнув определенных духовных высот, ты достигаешь того, что прошлое и будущее становятся для тебя открытой книгой. С этим информационным полем (термин был впервые применен еще в двадцатом веке, когда некоторые сенситивы делали первые робкие попытки проникнуть в него) мало кто из нас мог работать более-менее сносно. Лучше всего это получалось у Лики. Учиться этому делу можно и тысячу, и миллион лет, и все равно не достигнешь вершин, ибо лишь Богу известно все сущее.

— Хочу напомнить один момент, — произнес Чаев. — В данной экспедиции имеется несколько факторов неопределенности. У нас есть некоторое представление о форте, о технических возможностях рагнитов. И Акару мы изучили довольно неплохо. Одно время считалось, что планета не представляет никакой опасности. Тут мы ошибались. Там есть что-то. Прошлые разведгруппы потеряли шесть человек. Притом тройка Ганичева исчезла в полном составе.

— Знаем, — вздохнул Одзуки. — Ганичев был моим другом. Наши сердца бились в унисон, и потеря его — удар кинжалом в сердце. — Японец любил выражаться длинно и по-восточному цветисто. Искусство подобной риторики давно заброшено, в том числе и в Японии, но Одзуки овладел им мастерски.

— Это не дело рук рагнитов. Им ничего неизвестно о нашем присутствии на Акаре. На этой планете нет своей развитой цивилизации. Нет опасных для нас хищников. Нет ядовитой флоры и фауны. Самое удивительное, что мы не только не нашли трупы наших друзей, но даже не смогли нащупать и — следа какой-либо информации. Они просто исчезли. Похоже, без драки, без борьбы.

— Я пробовала провести инсайтпоиск, подключалась к региональным информячейкам Акары. Мы проследили путь наших людей, где они исчезли. Но как? Никакого намека.

— Почему так? — насупился Ковальский. — Астросом, покидая тело, должен оставить информслед на окружающих предметах. Уж причину смерти по ним установить всегда можно.

— Я же сказала — ничего.

Чаев бросил на стол информпакет.

— Здесь все сведения об этом. Изучите до завтра… И еще одно. Я предлагаю пройти по "тонкому льду".

— Зачем? — еще больше нахмурился Ковальский, слишком осторожно относящийся к подобным вещам.

— Мы идем ощупью, — пояснил Чаев. — Технология рагнитов значительно превосходит нашу. Значит, наша сила — в знании скрытого темными покровами и недоступного им.

— Это может плохо кончиться, — возразил я. — Первое — мы можем потерять Лику. Второе — мы можем доиграться в эти игры до того, что сами выкопаем себе яму. Но далее в случае нормального исхода вероятность того, что полученные данные ничего не дадут, ничем не помогут, составит девяносто процентов…

— Мы должны это сделать, — сказал Чаев настойчиво. — Фактор неопределенности на Акаре довольно велик. Я же говорю: там что-то не в порядке. Мы должны хотя бы попытаться нащупать хвост этой тайны.

— Очередная запретная зона, — усмехнулся я.

— Вот именно, — кивнул Чаев. — Кто за "лед"?

В воздухе разлилось напряжение. "Тонкий лед" — очень опасное предприятие, это видно даже по названию. Последствия могут быть самые непредсказуемые. Вообще может нарушиться причинно-следственная цепь. Этой методикой пользуются очень редко, лишь в самых крайних случаях, когда ставки очень большие.

— Я согласна, — спокойно произнесла Лика.

— Пусть будет так, как будет, — развел руками Одзуки.

— Наверное, это будет интересно, — усмехнулся Уолтер.

— Ну что ж, наша первая партия игры со смертью, — кивнул Герт.

— Ох-ох! — покачал головой Маклин. — Давайте я пойду вместо Лики. Почему ей надо лезть в самое пекло?

— У тебя не получится, Рекс, — возразила Лика.

— Согласен, — вздохнул Маклин, вид у него при этом был такой, будто он только что подписал Лике смертный приговор. Он, как всегда, добр и эмоционален.

— За, — кивнул Ковальский с недовольной миной на лице.

— Твое мнение? — повернулся ко мне Чаев.

— Против, — хлопнул я ладонью по столу.

В меня вперилось восемь пар глаз. Некоторые из присутствующих смотрели на меня с облегчением, другие с недоумением, третьи с усмешкой. Лика с негодованием. Достанется же мне от нее. В таких ситуациях любой обладал правом вето, ибо путешествие по "тонкому льду" касается каждого. Несколько сотен лет назад в польском сейме каждый его член обладал правом вето, и когда он шел против всех, то его начинали колотить, пока он или не соглашался, или не погибал, тем самым выбывая из числа голосующих. Тогда еще мало знали о правах личности. Мне подобное избиение в наш просвещенный век не грозило. Пока еще не было