Космопроходцы - Василий Головачев

– Не мы решали, куда нас пошлют, – примирительно сказала Елизавета, поглядывающая на Ивана с интересом.

Эти взгляды заметил Шнайдер, и Иван интуитивно сообразил, что оператор группы уже оценил его как соперника, хотя сам Иван видел Елизавету впервые. Впрочем, это не помешало ему признаться в душе, что ксенопсихолог экспедиции ему нравится.

– Ну, я думаю, планета-капля тоже весьма необычный объект, – сказал Посохин. – Интересно, кто на ней командовал парадом полмиллиарда лет назад? Дельфины? Осьминоги? Ихтиозавры?

– Планктон, – фыркнул Шнайдер.

Елизавета засмеялась, захлопала в ладоши.

– Браво, Курт, неплохой вариант.

– Долетим, увидим, – улыбнулся Ядогава.

Вересов, допивший свой чай, молча встал и вышел.

В кают-компании на мгновение повисла тишина.

Иван приподнял брови, сказал с усмешкой:

– Ваш начальник так внезапен…

– Какой есть, – буркнул Шнайдер.

– Как говорят ваши соотечественники, не берите в голову, Ваня-кун, – сказал Ядогава. – Все мы разные и непредсказуемые. Господин Вересов просто не любит пустую болтовню.

– Почему пустую? – обиделся Посохин. – Мы по делу говорим, обсуждаем варианты возможных контактов. Надо же подготовиться, особенно психологически.

– Ещё будет время подготовиться, – буркнул Шнайдер.

Елизавета посмотрела на Ивана, очаровательно улыбнулась.

– Не обращайте на него внимания, Иван, Курт у нас штатный пессимист, зато он бог высшего пилотажа и всегда готов прийти на помощь.

– Есть поговорка: на бога надейся, а сам не плошай, – попытался пошутить Иван, но поймал недобрый взгляд оператора экспедиции и понял, что тот шуток не понимает. Встал. – Мне, пожалуй, пора на мостик…

– Товарищ Ломакин, – ожил внезапно динамик интеркома кают-компании, – зайдите, пожалуйста, на минуту.

Иван узнал голос Вересова.

– Да, конечно, сейчас.

Его проводили взглядами, что-то пробурчал Шнайдер, но Иван был уже в коридоре и не расслышал сказанного.

Вересов ждал его в своей каюте в жилом секторе корабля с номером «1» на двери.

Каюта была стандартной, как и все жилые помещения сектора, хотя имела встроенную дизайн-систему, и владелец мог по своему желанию изменять интерьер блока в достаточно широких пределах.

Вкусы у полковника оказались примерно такими же, что и у самого Ломакина, поэтому он с интересом осмотрелся, находя знакомые геометрические формы, изгибы стен и витейры на стенах – картины с объёмным эффектом. На одной была видна опушка смешанного леса, на другой – старинная шхуна, идущая по бушующему морю под всеми парусами. Никаких новомодных инопланетных пейзажей Вересов не признавал, предпочитая земную природу.

Хозяин каюты кивнул гостю на вычурной формы стул; всего стульев было два, плюс столик с лежащей на нем книгой, которая казалась лишней. Кровать была убрана в стену, и комната благодаря отсутствию перегородок и другой мебели приобрела некий простор, тем более что картины представлялись окнами с видом на земные пейзажи.

Иван сел.

Вересов сел напротив, изучая смущённое лицо гостя, не понимающего, зачем он понадобился начальнику экспедиции.

– Я знаю, что Вестник на Толкине передал вам очень большой массив информации, – начал Вересов ровным голосом. – Намного больше, чем вы изложили в отчёте.

Иван сделал каменное лицо, сказал, не опуская глаз:

– Это правда. Но пока что вся эта информация мне недоступна. Пытался не один раз, однако так и не смог вывести в сферу сознания ни один файл. Только отрывочные видения.

– Отрывочные видения?

Иван помолчал, вспоминая свои попытки прочитать «книгу бытия», внедрённую ему в подсознание Вестником.

– В нашей Галактике почти не осталось живых миров. По сути, она представляет собой кладбище цивилизаций. Лишь в двух-трёх ветвях начала возрождаться жизнь.

– Разумная?

– Ну-у… наверно… мы не углублялись в детали. По сути, человечество тоже является вторичной волной разума, так как мы потомки, хотя и не прямые, создателей Вестника на Толкине.

– Может быть, не все?

– В смысле?

– На Земле несколько разных рас, в том числе потомки рептилоидов, драконов, змей и даже насекомых.

– Нет, мы – люди… – неуверенно сказал Иван.

Вересов улыбнулся, превращаясь в обаятельного парня.

– Да, мы – люди, но и нелюдей в человеческом обличье среди нас полно. – Улыбка погасла, лицо Вересова стало твёрдым и холодным как гранит, хотя в глазах сохранилась искра снисходительной теплоты. – Возможно, Вестник на Толкине действительно создан нашими предками, и нам ещё придётся к нему обратиться.

– Вряд ли он пойдёт на контакт вторично.

– Кто знает, кто знает, Иван, космос иногда преподносит совершенно непредвиденные сюрпризы и ситуации. Но поскольку вы являетесь носителем исключительно важной информации, просьба по мере её проявления предупредить меня о потенциальных угрозах нашей команде. Мы не только должны добиться решения поставленной задачи, но и вернуться домой живыми и по возможности здоровыми. Простите за вопрос: вы у психиатра не консультировались?

– Зачем? – озадаченно спросил Иван. – Чувствую себя нормально…

– Это я по поводу засевшего в памяти файла, консультация не помешала бы. Не обижайтесь. Я должен знать, что вы не подведёте.

– Конечно, я буду стараться, – пробормотал Иван.

– Вот и отлично, – снова улыбнулся Вересов, отчего Ивану почему-то стало легче на душе, и он улыбнулся в ответ, расправив плечи.

7

На четвёртые сутки полёта «Дерзкий» в ВСП-режиме миновал пылевые облака и вышел к небольшому скоплению звёзд, среди которых сияла и яркая белая звезда класса О, породившая планету-каплю, полностью состоящую из воды.

Фьоретта предложила назвать звезду Амфитритой в честь древнегреческой богини воды, супруги Посейдона, а планету – Нимфой, и хотя у мужчин-космолётчиков имелись свои мнения на этот счёт, все согласились с предложением коллеги, вынужденной после свадьбы мчаться к чёрту на кулички, вместо того чтобы проводить медовый месяц с супругом.

С расстояния в три миллиарда километров обозреть систему Амфитриты с помощью телескопов комплекса обзора корабля было невозможно, и капитан Бугров, посовещавшись с Вересовым, направил космолёт к трём планетам центрального пояса, среди которых была и Нимфа.

Сделали ВСП-прыжок, перенеслись на два с половиной миллиарда километров ближе. Снова притормозили бег корабля, тщательно анализируя состояние пространства в зоне остановки.

Звезда системы выросла в размерах, но была ещё далеко и по-прежнему казалась звездой. Комплекс контрольно-измерительной аппаратуры крейсера позволил лишь уточнить температуру её поверхности – плюс восемь с половиной тысяч градусов, спектр излучения и параметры электромагнитных и гравитационных полей. Зато удалось сосчитать количество планет системы. Их оказалось тринадцать, три размером с Марс, две – с Землю, остальные были гигантами, в том числе и планета-капля, диаметр которой превышал диаметр Земли в два с половиной раза. Кроме того, у Нимфы было обнаружено кольцо, состоящее из ледяных астероидов разных размеров – от нескольких километров до десятков метров и меньше. Кольцо по размерам уступало системе колец Сатурна, однако было толще – настоящий пояс с внешним диаметром в один миллион километров и толщиной в триста. Так как этот пояс сверкал издали не хуже алмазного, его назвали Кольцом Невесты. Автором названия был Альберт Полонски, никто не стал возражать, и таким оно и вошло в обиход членов экспедиции.