Поднебесная - Гай Гэвриэл Кей

На ночной улице у дома куртизанок в квартале удовольствий Чэньяо Тай вспоминал тот летний день в парке и то, как смотрел издалека на тучную фигуру военного губернатора, внутренне содрогаясь, представив себе такого мужчину, сжимающего в тисках сокрушительных объятий самую прекрасную женщину их века. К тому времени Цзянь уже прославляли в стихах и называли одной из четырех великих красавиц Катая, если начать счет от Первой династии и императрицы Нефритовая Жемчужина, ныне пребывающей среди бессмертных.

Сюй Бихаю Тай просто сказал, что постарается посоветоваться с как можно большим количеством людей прежде, чем решит, что ему делать. А потом выразил готовность вернуться на запад и встретиться там с губернатором, снова выпить и поужинать, – может быть, в присутствии его очаровательных дочерей.

Одна из них, по прежнему стоящих у двери, хихикнула при этих словах. Но не та, что в зеленом. Та просто посмотрела на Тая, и выражение ее лица вдруг стало трудно прочесть.

Вспомнив о них обеих, он вернулся мыслями к дому, перед которым стоял. Тай был не в самом лучшем состоянии, выпив столько вина с шафраном, чтобы решать вопросы двора и соперников-губернаторов. Неужели нельзя на одну ночь отложить эти вопросы? В конце концов, он впервые в городе после двух лет отсутствия.

Двери дома были широко раскрыты. Он видел свет внутри. Распорядительница улыбалась ему из-под двух красных фонарей. Конечно, эта улыбка приглашает его войти. Это ее работа здесь, и ее только что поставили в известность, что все – все, что угодно, – что бы ни пожелал этот молодой человек, следует ему предоставить, а счет оплатит губернатор.

Для начала «этот молодой человек» хочет еще вина, решил Тай. «Мудрость – в чаше», говорили поэты. Остальное может последовать, когда весенняя ночь будет в разгаре и взойдет поздняя луна.

Он услышал внутри голос, декламирующий стихи, поднялся по широким красивым ступеням между фонарями, сунул женщине у двери монету и вошел в Белый Феникс.

Смехотворное преклонение катайцев – а другим словом это и назвать нельзя! – перед поэзией и чтением стихов пьяными поэтами остается неразрешимой загадкой для Эмбер и глубоко ее раздражает. Эмбер родом из Сардии, у нее волосы медово-золотистого цвета, отсюда и ее имя[5]. Не особенно изобретательно, но имена куртизанок всегда такие.

Она красива (зеленые глаза!). У нее длинные ноги, идеальная кожа, и она очень молода. Красоты оказалось достаточно, чтобы обеспечить ей приток клиентов с тех пор, как она появилась здесь, и даже очень увлеченных ею, хотя она не умеет петь и играть ни на одном из их инструментов, а поэзия нагоняет на нее сон.

Не каждый торговец шелком или офицер в увольнении, которому нужна женщина на один ветреный вечер или на одну летнюю ночь, желает, чтобы девушка рассуждала о философии или наигрывала «Бандиты из ущелья» перед тем, как он поведет ее наверх и бросит поперек кровати.

Эмбер обязательно хихикает, когда они так с ней поступают. Мужчин это возбуждает. Пускай она необразованна, но кое в чем разбирается.

В постели (или на полу рядом с ней) она точно знает, что делает. У нее талант, особенно если мужчина молод, не слишком уродлив и не ведет себя агрессивно.

Некоторые из женщин, которые прожили здесь дольше нее, постоянно убеждают ее внимательнее прислушаться к стихам и даже запоминать кое-какие из них, а также усерднее заниматься музыкой. Они вечно указывают ей на то, что мужчины с большими деньгами, – те, кто оставляет для девушки дополнительные суммы денег (им разрешают брать себе половину этой суммы), – обычно люди светские. Именно так обстоят дела в Катае, даже в западном торговом городе.

Умница Эмбер (надо заметить, ей нравится данное ей имя) им не возражает. Но она также знает, что торговец, только что проделавший долгий путь, будет щедр к хорошенькой девушке с гладкими ножками, беззаботным смехом и зелеными глазами. И что многим из этих мужчин безразличны (или даже скучны, как и ей) назязанные различия между восьмистрочными правильными стихами и любой другой из безнадежно надуманных форм, которые принимает здесь поэзия.

Поэзия! Помилуй ее Божественный бык! Здесь необходимо быть поэтом даже для того, чтобы продвинуться по службе. Может ли существовать более явный признак заблудившейся культуры? Эмбер думает, что нет, когда размышляет обо всем этом, хотя и соглашается с доводом Нефритового Цветка: если Катай заблудился, почему он контролирует такую большую часть мира?

Может быть, в домах удовольствий Синаня или Яньлина, куда ходят аристократы, все иначе. Может быть, там она бы согласилась, что стоит тратить свое время на изучение других искусств. Но Эмбер счастлива в Чэньяо и уже подумывает об одном или о двух торговцах и об одном очень красивом офицере из кавалерии Второго округа.

Ее вполне устроит, если она проведет год-два в Белом Фениксе, а потом уговорит или упросит нужного человека выкупить ее и сделать своей наложницей. Для девушки такой жизненный план ничем не хуже других.

В конце концов, она пришла из жестокого мира. В то лето, когда разразилась чума, она осиротела, и в двенадцать лет старшая сестра продала ее хозяину борделя. Там Эмбер заметил один купец, направляющийся на восток, и выкупил на продажу. Тут ей повезло, нет сомнений. В Катае она отличается от других, а Белый Феникс – лучший дом в Чэньяо. У нее есть еда и собственная постель, очаг зимой, два дня в месяц у нее выходной, и еще половина праздничных каникул. Жизнь обошлась с ней не так уж плохо.

Эмбер не чувствует никакого желания продвинуться вглубь страны дальше Чэньяо. В домах удовольствий на востоке читают еще больше стихов, кроме всего прочего. Ей достаточно часто говорили об этом. Нужно притворяться, что слушаешь, и восхищаешься, и понимаешь, подбирать аккомпанемент на пипе, иначе мужчины, тоже одетые в тонкий шелк, будут смеяться не так или будут полностью тебя игнорировать. И красота девушки, с точки зрения Эмбер, пропадет зря.

Пусть женщины постарше, которым необходимо каждый день тратить время на закрашивание морщин и пытаться найти способ удержать внимание клиентов, аплодируют и улыбаются пьяному чтению стихов, держа пипу на стратегически выгодном месте перед своими обвисшими грудями. А Эмбер знает, что достаточно встать определенным образом, а потом просто посмотреть на мужчину через всю комнату.

Однако в данный момент почти что летней ночи, в большой, искусно освещенной приемной Белого Феникса, полной разных людей и надушенных женщин, обстановка совсем другая.

Никто не смотрит на Эмбер, хотя она расположилась возле своей любимой лампы под аркой и знает, что ее волосы сегодня ночью очень красивы.

Даже один из ее постоянных клиентов, кавалерийский офицер, на счет которого у нее свои планы, стоит среди людей на центральном возвышении. На нем сильно пьяный мужчина – плохо ухоженный, с мягким животом, уже довольно пожилой, читает стихи о – насколько могла разобрать Эмбер – жене и ее отсутствующем муже.