Срубить крест - Владимир Фирсов

— Боюсь, — серьезно отвечал робот. Впрочем, он все говорил и делал серьезно. — Но остальные лошади уже куплены кавалером Рюделем.

— Однако… — пробормотал я.

Это был чувствительный удар. Наша схватка с кавалером Рюделем еще не начиналась, а он уже выигрывал у меня очко. Впрочем, этого следовало ожидать. Ведь Рюдель наверняка догадался, зачем Ганелона пригласила меня к себе, а может быть, просто подслушал наш разговор. Знал он и то, что коня я с собой не возьму, — в тесной кабине внепространственных перелетов с трудом поместилась бы даже коза.

Я представил, как с копьем наперевес скачу верхом на козе навстречу Рюделю, и мне стало тошно.

Мы навьючили новоявленного Росинанта тюком с одеждой и прочими запасами. Я посмотрел на карту и двинулся вперед, ведя конягу в поводу. Я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Все же это была чужая планета. Она очень походила на Землю — белыми облаками, зеленым лесом, зеленой травой, пылью на дороге. Только солнце было слегка зеленоватым, да листья у деревьев оказались необычной формы, да насекомые орали в траве непривычными голосами…

Сзади меланхолично вышагивал Петрович. По-моему, его совсем не волновало, что он попал в другой мир. Я знал, что его чуткие уши слышат любое сотрясение воздуха в диапазоне до тридцати килогерц, что он постоянно прослушивает все радиодиапазоны, что четыре его глаза — лицевые, теменной и затылочный — обозревают всю полусферу как в видимом диапазоне, так и в инфракрасном и ультрафиолетовом, — словом, лучшего сторожа и телохранителя нельзя было и желать. И все же тайное беспокойство грызло меня.

После той кутерьмы, которую вчера подняла бабушка, мое предприятие перестало казаться мне приятной прогулкой на рыцарский турнир. Я не знаю, ложилась ли бабуся спать, но был убежден, что бессонную ночь сотне человек она обеспечила. Я представил, как в течение всей ночи приходили в действие могучие охранительные механизмы, созданные человечеством за последние века, как многочисленные подразделения Службы безопасности, Службы здоровья, Звездного совета, Технологического совета, может быть, даже Совета академии решают одну-единственную проблему: где может возникнуть опасность для Алексея Северцева и как эту опасность предотвратить? Я представил, как моя бабуся с присущим ей напором насела на бедную Ганелону — наверно, вывернула ее наизнанку, но разузнала все необходимое. Утром, прощаясь, я спросил об этом бабушку, но она только посмотрела на меня и сказала: «Уж молчал бы лучше, горе-рыцарь…».

С Тиной мне так и не удалось проститься — она, очевидно, все же уехала в Гималаи. Впрочем, от нее пришел пакет — бабушка отдала мне его утром и как-то странно на меня посмотрела. Внутри оказался фотопортрет. Когда я поставил его на солнечный свет, изображение ожило, выступило из плоскости, словно сама Тина оказалась вдруг передо мной. Мне показалось, что еще миг — и ее яркие, сочные губы шевельнутся в улыбке… Сейчас этот портрет лежал в моем кармане, и я не мог удержаться — в который раз за сегодня, — чтобы не достать его и не прочитать написанные на обороте три слова: «Я тебя люблю…».

Мы шли уже часа два, когда Петрович заговорил.

— Странно, — сказал он. — Здесь совсем нет радиопередач. Я прослушиваю все диапазоны — нет ничего, кроме обычных атмосферных помех. На Земле такая тишина только на аварийной частоте Службы здоровья.

— Неужели у них нет ни радио, ни телевидения? — удивился я.

— Дважды я слышал какой-то сигнал — очень мощный. Короткий модулированный сигнал сложной формы. Больше нет ничего. А телевидение здесь существует — я видел в поселке экран.

— Значит, они предпочитают проводную связь. — Я оглянулся на Петровича и тут заметил, что мой Росинант как будто прихрамывает.

— Слушай, да ведь он потерял подкову, — в сердцах сказал я роботу, словно он был виноват в этом. Конечно, мне следовало сразу проверить ноги у лошади, но меня так расстроила ее внешность, что я забыл про все. — Надо искать кузницу.

Дорога, прямая и ухоженная, шла то через лес, то мимо обработанных полей с какими-то мохнатыми злаками, похожими на ветвистую кукурузу. Еще через час мы увидели за лесочком ярко раскрашенные крыши. Разноцветные, словно кукольные, домики выглядели как в детской сказке со стереокартинками.

— Да будет тень Креста над тобой! — сказал я твердо заученную формулу приветствия, когда человек в ярко-желтом комбинезоне вышел к нам из ближнего дома.

— И над тобой, кавалер, — ответил тот. — Я диспетчер Фей, чем я могу помочь путникам?

— Где я смогу подковать коня? — Поскольку меня уже возвели в сан кавалера, я не рискнул назвать свою клячу лошадью.

— Боюсь, что это невозможно. Ты же знаешь, что в праздники всякая работа неугодна Кресту.

— Я, наверно, перепутал дни. Напомни мне, что за праздник сегодня.

— Кавалер смеется надо мной. Он упражнялся с копьем, которое я вижу притороченным к седлу, и утверждает, что забыл о празднике? А что же означает вымпел на его копье?

Я все понял. Претенденты на руку принцессы уже съезжаются в столицу, и Кресту неугодно, чтобы кто-то подковал моего коня, починил мой панцирь, наточил мой меч… Здесь чувствовалась рука кавалера Рюделя. Он явно выигрывал у меня еще очко.

Я на секунду задумался. Конечно, до столицы моя коняга дохромает и так, а там я ее сменю. Но это все же риск. Вполне возможно, что Рюдель приготовил мне еще сюрпризы — скажем, отравил лошадей в королевской конюшне. Тогда все пропало, потому что кавалер без коня — никто. Мой Росинант, несмотря на крайнюю дряхлость, все же давал мне право воткнуть свой вымпел Соискателя перед троном принцессы.

— Ну, хорошо, — принял я решение. — А кузница или мастерская у вас есть? Проводи нас.

— Я был бы рад помочь кавалеру, — отвечал диспетчер, показывая, куда идти. — Но работа в праздник неугодна Кресту — вчера нам весь день повторяли это по телевизору. Никто не согласится помочь кавалеру.

— Подкову вы мне найти можете? — спросил я его.

Я не знал, о каком Кресте талдычит желтый диспетчер и почему этого Креста так боятся, но мне надо было подковать Росинанта.

— Откуда у нас подковы? — вздохнул диспетчер. — За подковой надо ехать на Ристалище.

Я оглядел мастерскую. К счастью, здесь был простенький горн с ручным наддувом, а в углу я высмотрел подходящий кусок железа.

— А ну, Петрович, разжигай горн, — скомандовал я, стаскивая плащ. — Надеюсь, Крест простит кавалеру некоторые причуды. Ведь имеет право кавалер на причуды?

Отковать подкову для меня не составило труда. Петрович тем временем нашел несколько болтов, раскалил их и несколькими ударами превратил в добротные гвозди. Когда я кинул темно-малиновую, покрывшуюся окалиной готовую подкову на верстак и вытер пот со лба, вокруг меня уже стояло человек десять. Они молча смотрели на меня, словно впервые увидели, как человек работает.

Баязета я всегда ковал сам, поэтому ремонт ходовой части горе-коняги не занял у меня много времени. В пять минут я зачистил и подрезал копыто, прибил подкову, обломал и расклепал выступившие наружу концы гвоздей, запилил их. Пока я возился, зажав ногу лошади в коленях, Петрович держал моего Росинанта под уздцы — его даже не пришлось привязывать. Разноцветные комбинезоны все так же молча — словно языки проглотили — смотрели на мою работу. Я протянул диспетчеру монету — по-моему, на нее можно было купить подков на целый отряд рыцарей. На душе у меня было радостно — как-никак, а очко у Рюделя я отыграл.