Мент в законе. Одиночество волка - Владимир Колычев

– Какая эксгумация? Какой Пантелей?

– А ты не знаешь?

– Знаю. Он и тебя замочить собирается!

– Хочешь сказать, что мы с тобой товарищи по несчастью? – осведомился Степан и усмехнулся.

– Нет, не товарищи.

– Несчастье только у тебя. А у меня просто работа.

– Если серьезно, нам объединяться надо.

– Противно, – тихо сказал Степан.

– Тебе? Да это мне с тобой противно! – взорвался Сафрон. – И не надо тут из себя изображать крутого Уокера! А наручники с меня можешь снять. Мне сегодня выходить.

– Я еще извиниться перед тобой должен. – Степан медленно поднялся с места.

– Эй, только без рук!

– Не пугайся, извиняться я не стану.

– Ничего, я как-нибудь это переживу.

– Главное, чтобы ты Пантелея пережил, – заявил Степан.

– Тебе желаю того же самого.

– Не хотелось бы мне тебя выпускать.

– Так доказательств у тебя нет. И с Пантелеем то же самое может выйти. Вдруг и его придется выпустить? – как-то не очень весело сказал Сафрон.

– Это вряд ли.

– Ну а вдруг? Ты если что узнаешь, скажи мне. На этот раз мы ему уйти не дадим. Да и сажать его не придется. Сразу в гроб ляжет. Как тебе такой вариант?

Степан ничего не сказал. Он вызвал конвоира и приказал ему доставить Сафрона обратно в камеру. Пусть оттуда на свободу выходит, без него. Хотя вариант, предложенный ему этим фруктом, старшему лейтенанту в общем-то понравился. В самом деле, зачем утомлять себя сбором доказательств, когда можно отдать Пантелея на съедение таким же хищникам, как и он сам? Только вот как на него выйти?

На Агнессу жалко было смотреть. В больничном халате, с перебинтованными руками. Левая полностью в бинтах, а из повязки на правой торчат два пальца. В них сигарета. Она сидела в курилке и тупо смотрела куда-то вдаль. Ни Сафрона не замечала, ни мужика, который ей что-то говорил.

Мужик рослый, крепкий и наглый. Похабная улыбка, загребущий взгляд. Агнесса на него не реагировала. Он схватил ее за плечо, заставляя смотреть на себя.

Агнесса отмахнулась, он ее толкнул и заявил:

– Слушать надо, когда с тобой говорят!

Сафрон ударил его с ноги. Плевать он хотел на то, что мужик из тех, кого принято здесь называть больными.

Мужик повалился на землю, но тут же поднялся и буром попер на Сафрона.

Тот навел на него пистолет и спокойно сказал:

– Я тебе сейчас башку прострелю.

– Понял, братан, понял!.. – выдал мужик, скоренько сдал назад и растворился в зелени больничного парка.

Корзина запоздало рванул за ним, но Сафрон его осадил и отдал ему ствол. Пусть подержит. Вдруг менты появятся? Нет охоты снова трое суток на нарах куковать.

– Ты вовремя, как и всегда, – сказала Агнесса, широко улыбнулась, потянулась к Сафрону, собираясь его обнять, но сдержала свой порыв.

– У тебя, похоже, в фигуру вделан магнит, притягивающий неприятности, – сказал он и махнул рукой, отсылая Корзину в сторонку.

Не для его ушей разговор.

– Ну да, что-то многовато приключений, – согласилась она.

– Могу предложить еще одно.

– Да?

– Я сегодня откинулся.

– Вижу. Ко мне Круча приходил, разговаривал. Я тебя не сдала.

– Это хорошо. Но отработать все равно придется.

– Что отработать?

– Ни что, а чем. Я сегодня проставляюсь, сауна будет. Ты в числе почетных жриц любви. С кем хочешь, на выбор.

Сафрон шутил. Он не собирался звать Агнессу куда бы то ни было, просто соскучился по ней и хотел сказать ей спасибо за то, что она не сдала его. Но не скажет. Потому что по-прежнему зол на нее. Из-за Пантелея. Она, конечно, умница, Савоя спасла, Пантелея усыпить пыталась. Но ведь Агнесса спала с этим уродом, любила его.

– Я хочу только с тобой, – сказала женщина.

Взгляд у нее замаслился, язык скользнул по губам.

– Ну так поехали ко мне.

– Прямо сейчас? – спросила она и показала ему свои перебинтованные руки.

– Больно? – Он бережно взял ее за локотки, удерживая руки на весу.

– Уже нет. Но я чуть без рук не осталась.

– Извини. – Он не должен был этого говорить, но с языка сорвалось.

– Да ладно. Я же все понимаю. Даже скажу тебе спасибо за то, что не убил.

– Мог бы и убить.

– Поверь, я и в самом деле хотела как лучше.

– Попробую поверить.

– Забери меня отсюда.

– А можно?

– Завтра на перевязку отвезешь?

– Может быть.

– Пошли. – Агнесса сделала движение, будто собиралась взять его под локоток, но в самый последний момент отвела больную руку и прижалась к нему боком.

Она хотела, чтобы он взял ее за талию. Более того, спровоцировала его на это.

В машине она прижалась к нему и закрыла глаза. Сафрон не посмел оттолкнуть ее, даже сукой не назвал.

Марина обвила руками его шею, нежно заглянула в глаза.

– Я уже думала, что ты забыл обо мне, – с мягким укором сказала она.

Степан знал, что ей ответить. Дела у него были, два дежурства подряд. Но зачем оправдываться? И поменьше телячьих нежностей. Он же не какой-то там сопливый юнец.

– Не забыл, – сказал Степан, закрыл за собой дверь и легонько подтолкнул Марину к стене.

– Это что такое? – с улыбкой спросила она.

Степан прижал ее к стене и поцеловал в губы. Она легонько трепыхнулась, но на поцелуй ответила. Он почувствовал, как расслабляются мышцы ее тела, дернул за узелок на поясе халата. А под ним только трусики.

Марина напряглась, когда он добрался до ее груди. Но чем тверже становился сосок под его пальцами, тем хуже она держалась на ногах. В конце концов Степан просто вынужден был взять ее на руки и отнести в спальню.

– Что это значит? – спросила она, укладываясь на спину.

– Я по тебе соскучился. – Он снова поцеловал ее в губы, и она размякла.

Но стоило ему снять джинсы, как Марина оторвалась от него.

– Я сейчас! Я быстро! – сказала она, змейкой выскользнула из-под него и, на ходу запахивая халат, выскочила из спальни.

Степан услышал, как закрылась дверь в ванную.

Но оттуда Марина переместилась не в постель, а на кухню. Вскоре он услышал, как шипит яичница на сковородке.