Романтическая комедия - Кертис Ситтенфилд

судя по всему, приглашал меня не по деловому вопросу, – я тут же загуглила: «Ноа Брюстер дом в Лос-Анджелесе». А как иначе? Я ведь не совсем тупица. Если верить интернету, дом Ноа: расположен в каньоне Топанга, куплен в две тысячи четырнадцатом за девять миллионов долларов, а потом хорошенько отремонтирован; по стилю – испанская асьенда на шесть спален и восемь ванных комнат, размером десять акров, с бассейном, домиком у бассейна и отдельно стоящей студией звукозаписи, построенной в две тысячи шестнадцатом. Один мужской журнал опубликовал фотографии Ноа в студии, а также рядом с бассейном и в самом бассейне – на одном снимке Ноа стоял в мокрой белой футболке, красиво облегающей мускулистые руки и живот, – а журнал по архитектуре опубликовал серию снимков интерьера, сопровождаемую долгой беседой Ноа с одним британским архитектором.

После запроса «Ноа Брюстер дом в Лос-Анджелесе» интернет предложил «Ноа Брюстер состояние» – ну разве я могла удержаться? Ответ (возможно, правдивый, а возможно – полная чушь) гласил: девяносто пять миллионов долларов.

После недолгого молчания Ноа добавил:

– Мне кажется, тебе надо приехать в гости. Повидаемся, обсудим все, о чем говорили по переписке. Как тебе идея?

– Ладно.

– Думаешь, шучу?

– А шутишь?

– Нет.

– И я нет. Как ни странно, график у меня не слишком плотный.

Ноа рассмеялся.

– Мой тоже. Как насчет завтра? Или послезавтра? Наверное, будешь смеяться, но можно попросить личного ассистента прислать за тобой самолет.

– Прямо «Пятьдесят оттенков серого».

– У меня до этой книги как-то руки не дошли. В общем, если заказать частный рейс, не придется проходить регистрацию и досмотр, там сейчас уйма бактерий.

– Я брала «Пятьдесят оттенков» для одного скетча, а в итоге прочла пятьсот страниц про вагинальные шарики и хлысты. – Я колебалась. Точно не знала, сколько стоит заказать самолет, но явно не хотела с этого начинать дружбу с Ноа. – Частный самолет – это как-то… чересчур. Хотя в гости приехать не отказалась бы.

– Подумай пока насчет самолета. Если решишь лететь коммерческим, пообещай мне носить респиратор.

– Знаешь, как люди вроде меня называют твое «лететь коммерческим»? Просто «лететь».

– Ладно, сам напросился…

Созвонились мы с Ноа после полуночи, а потом еще два с половиной часа обсуждали, как дети участников его второй группы шили маски для дома престарелых; как сегодня на прогулке с Конфеткой я встретила стройную белую женщину в футболке с надписью «Волны позитива», и мне показалось, что в такое время не стоит стройной белой женщине носить футболку с подобной надписью; как я читала роман, действие которого происходило в Румынии эпохи коммунизма; как Ноа читал научно-популярную книгу о будущем искусственного интеллекта, но только по ночам и по несколько страниц, ибо сразу же засыпал; как на прошлой неделе он впервые после ковида начал сочинять новую песню, и получилось не особенно хорошо, однако и не ужасно; как я не могла разобрать строчку в песне «Dairy Queen»: то ли «не наша», то ли «ни на шаг», и текст в интернете утверждал, что там поется «не наша», а я бы хотела, чтобы «ни на шаг»; как Ноа ни разу не ходил в «Dairy Queen», и я сказала: это потому, что он не бывал на Среднем Западе; как я ни разу не ходила в «In-N-Out Burger», и он сказал: это потому, что я не бывала в Калифорнии. К тому времени уже пробило полчетвертого, и я чувствовала себя девочкой-подростком, одурманенной разговорами и желанием, хотя и не была такой в подростковые годы.

– Вообще я терпеть не могу разговаривать по телефону, – призналась я на прощание. – Только не с тобой.

– Постараюсь не задирать нос, – радостно ответил Ноа, и у меня сжалось сердце.

Не верилось своему счастью. Всю прошлую неделю, если я не писала очередное письмо Ноа или не читала письмо от него, я готовила яичницу или выносила мусор, время от времени отвлекаясь на телефон и перечитывая его сообщения или свои сообщения ему, особенно если ждала ответа, и не раз перечитывала всю нашу переписку целиком. А еще мысленно сочиняла новые письма и прикидывала, стоит ли рассказывать Ноа о каждом мелком событии (признаться, не так уж и много их было). А теперь мы поговорили, и я все не испортила!

– Можно завтра вечером опять позвонить? – спросил он.

– Конечно.

– Можно прислать имейлов семь перед звонком?

– Даже нужно.

– Я хотел предложить «фейстайм» вместо обычного созвона. Как тебе «фейстайм»?

– Смотря с кем. – Помолчав, я добавила: – С тобой я точно «за».

– Прямо камень с души, – засмеялся Ноа. – Спокойной ночи, Салли. Мне было очень весело.

– Согласна. Спокойной ночи.

Однако на следующий день вместо электронного письма мне в полдень пришло сообщение:

Ничего, что я их тебе заказал?

Ноа прикрепил скриншот розовой подушки с надписью «Волны позитива» белым шрифтом, и скриншот оранжевой подушки с надписью «Только волны позитива», а внизу было нарисовано солнышко.

Не знал, какую выбрать, поэтому купил обе.

Удивительное совпадение, потому что я тебе заказала вот это, – ответила я и прикрепила скриншот кособокой таблички с надписью: «В нашем доме любят обнимашки и танцуют до упаду!»

Ноа ответил:

Замечательно, я как раз тебе для кухни заказал…

И отправил скриншот еще одной кособокой таблички, на сей раз с надписью: «Ох и заварю я сейчас каши!» – а внизу красовался рисунок мисочки с кашей.

Мы переписывались три часа и опять разговаривали с десяти до двух ночи по моему времени. Без десяти десять я нанесла тональный крем и блеск для губ, потом стерла блеск, потом опять нанесла. В десять на экране загорелось уведомление о звонке по «фейстайму» и тут же сменилось на уведомление об обычном звонке.

Четыре часа спустя, уже в конце нашего разговора, Ноа сказал:

– Хотел сказать… Я… В общем, побрил голову. Больше нет длинных волос.

Я вспомнила, как Генриетта склонилась над моим диваном в офисе «НС», разбудила меня и рассказала о парике Ноа. С тех пор прошло почти два с половиной года, а казалось – вечность.

– Прикольно. – Я изобразила непринужденный тон.

– Не хотел тебя пугать, если мы завтра созвонимся по «фейстайму».

– Надеюсь, я не столь пуглива.

– Просто многие люди говорят, что волосы… – Он умолк и продолжил слегка пристыженным голосом, чего я прежде за ним не замечала: – Ну, моя фишка.

Я опять постаралась говорить искренне, без нажима и без насмешки:

– А по-моему, твоя фишка – играть на гитаре и петь, разве нет?

Следующей ночью я увидела Ноа на экране телефона – надо сказать, очень волновалась и не могла поверить своим глазам, особенно первые минуты две. С одной стороны, он немного изменился, а с другой – остался потрясающе, неоправданно красивым. Он и правда побрил голову, осталась только щетина слегка темнее прежних волос, однако совпадающая по цвету со щетиной на лице. Он выглядел более уставшим и бледным, чем на