Внешний враг - Владимир Перемолотов

— А бывает еще не только не дают, а еще и отбирают, что раньше дали… У дурака все лишнее. И жизнь то же… Раз вам молодость не нужна — то зачем все остальное?

Тулица попробовала в очередной раз разорвать веревки, но и в этот раз ничего у нее не получилось. Ей хватило ума сообразить, что сейчас они всецело находятся во власти этого колдуна.

— Ты, колдун не шуми… Все одно чего тебе нужно у нас нет, а где оно — мы не знаем… Так что даже если бы была у тебя сила нас говорить заставить, все одно ничего не узнаешь.

— Ладно, — сказал Санциско нахмурясь. Они были правы. За всем этим чувствовалась рука Белояна. Это был враг — сильный, опытный и не допускающий таких оплошностей. Он мельком подумал, что можно было бы попробовать заставить их повиноваться, сказав слово Власти, но остерегся. Они говорили с Верховным волхвом, а тот мог предусмотреть и такую возможность, и кто знает, чем окончится эта попытка. Глава Совета покачал головой, усмотрев и тут ловушку. — И без вашей помощи найду.

— Мог бы — так давно нашел, — уверенно сказал Диля, косясь на остроголового, что стоял позади нее и прикидывая достанет она до него ногой или нет. — Нужна тебе помощь.

— Будет нужно — найду помощь. Мне любой поможет. Хоть князь здешний, хоть кто… Он мало того, что дурак, так еще и человек порядочный — что ни пообещает — все выполнит… А вы свои убогим умом даже понять не можете во что ввязались… С чем взялись силой мериться…

Почему-то ему захотелось рассказать им о том во что они вляпались, но княгиня опередила его.

— Может быть… — равнодушно отозвалась Тулица. — Только тебе помогать — время зря изводить. Все равно Белояна тебе не пересилить… — Он, таких как ты троих в порошок разотрет и выметет с Руси, чтобы воздух чище был…

— Да и помощников у него сколько… — поддержала подругу Диля. — Не сладить тебе с нами.

Губы Санциско свелись в тонкую, как след от ножа линию. Он проглотил приготовленные для женщин слова. Все равно они ничего не поняли бы.

— Ничего… — произнес он медленно. — У нас сил на всех хватит…И мечей… И на Белояна, и на всех его помощничков…На каждую седую бороду!

— Широко «Паучья Лапка» сети закидывает… — сказал Избор, глядя как за деревьями скрываются поляницы. Пальцы, только что сжатые в кулаки разжались и стряхивали с себя кровь, которой их облили поляницы. — Кажись только-только друг друга резали, а нужда пришла…

Он посмотрел на Гаврилу.

— Именно что нужда… — отозвался тот. — Видно близко они к нам подобрались, коли Белоян поляниц к этому делу приспособил. Знать бы где этот гадючник. Ногами бы передавил.

Поляницы уже скрылись, и Исин кивнув в сторону деревьев, сказал.

— Они их первыми найдут. Дай им Боги удачи…

Отдыхать им в этот день им пришлось только дважды. Первый раз — когда ждали лодку на переправе и отмывались от крови, которой их облили поляницы, а другой — когда остановились перехватить чего-нибудь наскоро, в дубраве, попавшейся по дороге. Не мог хазарин пройти мимо. На полянке в зарослях дикого чеснока они пережидали разгул солнечного зноя, и когда солнце слезло с зенита, двинулись дальше. Теперь на дороге изредка встречались и конные и пешие. Когда кто-то показывался впереди, Избор подхватывал яйцо и прятал его в кулаке.

Ближе к вечеру небо заволокли тучи, и с неба вместе с ранними сумерками закапал дождь. Избор с Исином сперва ежились, но потом, когда водяная пыль превратилась в ливень, вымокнув, они перестали обращать на него внимания. Гаврилу же это никак не трогало, а яйцу и вообще было наплевать — что есть дождь, что его нет. Теперь они шли медленнее. Раскисшая и скользкая дорога превратилась в полозу грязи в которой два богатыря увязали, а путеводное яйцо прыгало, рискуя налететь на камень и разбиться. Гаврила глядел на него, и сердце его обливалось кровью.

Красоту природы скрыла завеса из падающих капель. Мокрый предвечерний сумрак окружал их уже со всех сторон, лужи под ногами вскипали большими пузырями обещая затяжное ненастье. В шорохе стекающих на землю капель, вплетавшемся в бульканье лопающихся пузырей дорога, словно змея, виляла из стороны в сторону, от дерева к дереву. Изборов халат уже набух водой и теперь давил на плечи холодной тяжестью. Вода струями забиралась за воротник, но ей видно, было мало этого и она стекала вниз по хребту и оттуда, непонятным образом раздваиваясь, оказывалась сразу в обоих сапогах.

Но это не останавливало богатырей, с мрачным упорством продолжавших двигаться вперед, глядя на совершенно сухого Гаврилу.

Масленникову дождь был ни почем. Капли проносились сквозь него такие же безвредные как стрелы и мечи разбойников. Ноги его наступали в грязь, но не оставляли там следов, они влезали в лужи, но и там не было места для него. Сухой и чистый он шел присматривая за яйцом, скакавшим из одной лужи в другую.

— Как оно там? — спросил сзади Исин — Катится?

— И катится и плывет и прыгает, где нужно. Совсем как ты.

Баклажка, что он одолжил у Картаги, давно опустела и теперь сухой язык царапал горло богатыря.

— Смотреть мочи нет…

— На что?

— На воду… Кругом ведь течет!

Он произнес это почти с завыванием — жажда постепенно делала из человека зверя.

— Это точно, — произнес с отвращением Избор, прислушиваясь, как при каждом шаге у него хлюпает и в сапогах и в карманах и еще только Боги знают где…

Яйцо на их глазах нырнуло в лужу. От этого звука Гаврила судорожно сглотнул. Он воевал на Востоке и там научился терпеть жажду, но одно терпеть ее в пустыне, а другое — среди потоков воды, низвергающихся с небес. Эта вода не тушила пламя, бушевавшее в нем, а напротив разжигала его.

— Вон ведь сколько ее, — шершавым языком сказал Гаврила, извиняясь за слабость. Ему показалось, что еще немного и вместе со словами из его горла начнут вырываться клубы дыма и языки пламени.

— Это еще не все.. — зло отозвался Избор. — Еще столько же у меня в сапогах…

— Еще немного и я попрошу у тебя один…

— Зачем?

— Отхлебнуть… — мрачно сказал Гаврила. — Ты ведь даже не представляешь, как пить хочется…

— Из сапога?

— Да хоть их болота!

— Ну, из болота еще куда ни шло…

Хазарин выругался.

— Да. Устроил нам Картага…

— Ну да и мы в долгу не остались, вроде…

Исин кивнул.

— Не остались, а только у него сейчас не в еде не в питье отказу нет…

— У него еще кое-чего нет. — Напомнил Избор. — Руки и талисмана. И другой вопрос, чего у него еще не будет, когда до него остроголовые доберутся и спросят куда он талисман подевал…

Исин рассмеялся, а Гаврила прохрипел.