Ричард Длинные Руки - виконт - Гай Юлий Орловский

— У меня это единственный конь, — объяснил я. На трибунах пронесся вздох сочувствия, я быстро набираю очки. Бедным рыцарям сочувствуют все: бедные — из солидарности, богатые — не чувствуют соперников, женщины подозревают в таких вот принцев из дальних земель, а простолюдины видят в нас почти таких же бедолаг, а то и еще беднее себя. Герольд напомнил:

— Вы в качестве приза уже захватили шесть великолепных доспехов и шесть коней. Можете пересесть на любого!

— Благодарю, — ответил я, — но своему коню доверяю, а чужак вдруг да поймет мои команды иначе…

На трибунах понимающе зашумели, когда герольд объявил, что сэр Ричард Длинные Руки даст отдохнуть коню, но обещает сегодня во второй половине дня снова выйти на поле и принять вызов всех, кто желает с ним сразиться. Последнее вызвало бурю восторга, а я поспешно покинул арену, на нее как раз выехали те самые братья Торвальсоны, приезд которых я наблюдал вчера с таким содроганием.

Быки, а не люди, настоящие минотавры, таких вышибить из седла просто даже не знаю чем, разве что рельсом, а еще лучше — двутавровой балкой. В детстве читал, как среднерослый и миниатюрный телом Айвенго вышибал из седел гигантов, душа радовалась и всячески ликовала. Однако во взрослости усомнился в возможности такого вышибания, все-таки уже понимал какие-то законы механики, слышал о гравитации. Так можно вышибить разве что деревенского увальня, однако противники Айвенго — такие же закаленные крестоносцы, вместе с ним прошедшие войны в Палестине, ветераны турниров. Так что в воинской выучке не уступали, а в массе тела и доспехов превосходили.

Однако потому, как чудовищные братья поглядывают на меня, с радостным изумлением чувствую, что тоже выгляжу чуть ли не великаном. Мои широкие плечи, длинные руки, рост — все в зачет. А то, что в моем теле ни капли жира, делает меня очень опасным. Если бы еще уметь владеть копьем на том же уровне, как и мое сложение, то в самом деле мог бы претендовать на высшие места в турнирной таблице.

После братьев, одержавших легкие победы, на поле выехал герцог Валленштейн. Я чувствовал в нем умелого бойца, но озноб прокатился по телу, когда он с величайшей легкостью вышиб одного за другим четверых бойцов, затем сменил копье и вышиб еще троих, в том числе и сэра Смита. Сэр Смит скоро присоединился ко мне, мы взяли у разносчика сыра и вина, расположились вместе с простолюдинами и наблюдали жаркие схватки.

— Сегодня я проиграл две схватки, — сообщил сэр Смит неунывающе, — но выиграл семь! Я уже получил выкуп за трех коней и три комплекта доспехов и еще получу с двоих. Если бы и завтра так… то вернусь богатым человеком.

— Ох, сэр Смит, в последний раз вы так кувыркались, — покачал головой я, — что я уж думал — не подниметесь.

— У меня крепкие кости, — ответил сэр Смит горделиво. — К тому же этот Валленштейн — лучший из бойцов Арндского королевства. Я о нем давно слышал, но не думал, что еще берет в руки копье. Кстати, он не просто знатный рыцарь, а принадлежит к ордену Марешаля.

Я кивнул, что да, это очень, но, хотя и старался сделать соответствующее лицо, Смит посмотрел на меня с сожалением, как на деревенщину, не понимающего сами основы рыцарства, покачал головой.

— Сэр Ричард, — сказал он наставительно, — в этот орден входят только рыцари самых древнейших и знатнейших родов!.. И не нашего королевства, а всего-всего обитаемого мира.

— Ну-ну, — буркнул я, — так уж и обитаемого…

Во время Столетней войны, мелькнуло в мозгу, король Англии Эдвард основал орден Гартера. Туда вошли знатнейшие и влиятельнейшие люди… и все еще входят, так как этот орден существовал и во время перехода в третье тысячелетие. В него входят всего двадцать пять нынешних рыцарей, и влияние его велико. Да что Англия, страна традиций, Филипп Бургундский основал орден Золотого Руна. Этот орден стал самым богатым и могучим во всей Европе, а Луи Одиннадцатый основал орден святого Михаила, существующий и поныне, так что эти ордена не хвост собачий, сила за ними немалая… Возможно, закулисная мощь герцога куда выше, чем вон эта, копейноконная…

На арене с грохотом сшиблась очередная пара. Один вылетел из седла, а когда его начали поднимать, один из оруженосцев крикнул горестно: «Мой господин убит!.. Что я скажу леди Одетте?»

На обеих трибунах я заметил радостное оживление. Вообще турниры, как и теракты, больше запоминаются по числу жертв. Чем больше жертв, тем круче зрелище. Во время турнира в Колоньи, он состоялся в 1240-м, погибло шестьдесят рыцарей, после чего церковь пришла в такое негодование, что добилась запрета сражаться острым оружием, мечи были затуплены, с копий сняты стальные наконечники, вообще все правила ужесточили. Правда, уже на следующем турнире король Франции Генрих II был смертельно ранен. Кстати, турнир проходил в честь свадьбы его дочери. А в 1168 году от удара турнирным копьем погиб сын короля Генриха II, был убит сэр Редигер, брат короля, смертельно ранен герцог Унберри и вскоре скончался, не приходя в сознание.

Сэр Смит ликующе вскрикнул:

— Неужели де ля Огюстен решился выйти на поле? Наверное, высмотрел, что нет сильных противников?.. Сэр Ричард, я покидаю вас, Огюстен обожает своего коня, у него попона усыпана бриллиантами, на уздечке рубины с лесной орех, а стремена, говорят, из чистого золота! Брешут, конечно, но все же…

— Ни пуха ни пера, — пожелал я вдогонку.

Я некоторое время наблюдал за действием как на поле, так и на трибунах для самых знатных. Ко мне подошел один из блистающих доспехами рыцарей-южан, рослый красавец с темным от солнца лицом, аккуратно подбритыми усами.

— Приветствую, сэр Ричард, — сказал он спокойно. — Я — фон Клаузенц, вы очень ловко сбросили меня с коня. Мне жаль, что мы противники и что вы, скорее всего, не выйдете с этого поля живым. В других обстоятельствах я бы предпочел вас иметь на своей стороне. Вы хорошо держались… Я имею в виду не саму схватку с нашим бедным Зингерлефтом, а те слова, которые сказали…

— Какие? — спросил я. Он усмехнулся.

— Сэр Зингерлефт все рассказал, после чего наши рыцари начали к вам относиться… уважительно. Я имею в виду, что вы рыцари, а дрались на потеху черни! Странно только, что вы сумели это понять и готовы были отказаться от боя, а сэр Зингерлефт, хоть и старше вас, а значит — мудрее, все же не смог… Он так и сказал нам, когда собрались у его ложа, что он хотел, но не смог… Отказаться от боя — это уронить рыцарскую честь. И хотя ронять ее было не перед кем, одни хамы и земляные черви, однако страшился, что даже хамы подумают, будто трусит…

Он умолк, я спросил неверяще:

— Он хотел отказаться от боя?

— Так сказал, — подтвердил Клаузенц. — Но не смог. Мнение толпы для всех нас очень важно, сэр Ричард! И для вас, уверен, тоже.

— Важно, — согласился я со вздохом. — Но я стараюсь, чтоб не чересчур.

— В этот раз вам удалось, — сказал он с уважением. — А вот сэру Зингерлефту — нет. Он вел себя как мальчишка, а вы — как умудренный жизнью столетний мудрец. Признаюсь, мы постарались прощупать вас и на предмет магии, вдруг да вы в самом деле древний колдун, напяливший на себя личину молодого воина…