Политические деятели викторианской Англии - Игорь Самуилович Менщиков
Шрифт:
Интервал:
Спустя несколько минут Дизраэли вышел из зала. По другой версии он покинул палату после голосования. Так или иначе, но первая речь была более чем неудачной. Тем не менее, Дизраэли вошёл в историю как один из самых блистательных ораторов, многие фразы, брошенные им, стали афоризмами, а позднее послушать его выступления приходили тысячи. Поскольку Дизраэли и некоторые другие великие ораторы проваливались во время первой речи, парламентская традиция изменилась. Теперь считается дурным знаком, если палата общин окажет новичку теплый приём. Кое-кто из коллег попытался утешить и успокоить Дизраэли. Тем не менее, вернувшись домой, он написал Саре: «Я хочу дать тебе точное представление о том, что произошло и сразу сообщу, что мой дебют прошёл неудачно, но неудача была вызвана не моим провалом или неспособностью, а исключительно численным превосходством моих противников. Я не сумею сказать тебе, до какой степени они были озлоблены, несправедливы и несдержанны. Я сражался с мужеством… Твой прекрасно настроенный Д.»[158].
На следующий вечер Булвер зашёл после заседания палаты в клуб «Атениум». Там группа радикалов издевалась над выступлением его друга. Внезапно старый депутат ирландец Шейл встал, отбросил газету и отчитал насмешников. Он сказал, что Дизраэли суждено стать одним из лучших ораторов палаты, и они в этом смогут убедиться. Вчерашнее выступление не было провалом, оно было погромом. Речь новичка должна быть бесцветной, а Дизраэли рискнул показать свою яркую индивидуальность. Палата не допускает, чтобы человек показал себя умным и красноречивым прежде, чем она сама признает это. Услышав эту отповедь, Булвер подошёл к Шейлу и сказал, что Дизраэли будет у него к обеду. Не согласиться ли мистер Шейл поговорить с ним? Тот согласился, несмотря на усталость и подагру. Оба, Булвер и Дизраэли, сохранили запись той беседы, и смысл сказанного старым парламентским волком дошёл до нас. Шейл сказал, что это хорошо, что палата встретила его выступление обструкцией, хуже было бы вежливое, но холодное молчание. Тогда бы оратор либо возгордился, либо отчаялся. «Теперь, в течение этой сессии забудьте о ваших ораторских талантах. Выступайте часто, чтобы не казаться испуганным, выступайте коротко. Будьте очень спокойны: старайтесь говорить скучно, выражайтесь сбивчиво и путано, так как иначе сочтут, что вы хотите быть остроумным. Поражайте палату знанием деталей. Приводите цифры, даты и мелкие факты. Мало-помалу палата признает открыто тот ум, то красноречие, которые уже признают за вами в глубине души. Тогда внимание палаты будет вам обеспечено, и вы станете одним из её любимцев»[159].
Дизраэли оказался хорошим учеником и усвоил уроки старого мэтра. Неделю спустя в парламенте обсуждался второстепенный вопрос, касавшийся авторского права и внесения поправок в законодательство. Дизраэли попросил слова, так как тема эта, ему, писателю была близка и знакома. Очевидцы вспоминают, что палата замерла в ожидании. Некоторые ожидали услышать повторения потока элоквенции, которым палату угостили в прошлый раз и опять освистать оратора. Большинство готово было вежливо помолчать, так как им было неловко за устроенную обструкцию. Вопреки предположениям, оратор говорил банальные, всем давно известные вещи, показал знание предмета и предложил некоторые дополнения к обсуждавшемуся вопросу. Он сел под одобрительный гул членов парламента (там не принято аплодировать). Даже автор предложения встал и поблагодарил «достопочтенного члена парламента от Мейдстона» за интересные предложения, которые обещал учесть. Спустя всего год за Дизраэли были признаны ораторские способности и его речи выслушивались благосклонно. Ему даже стали прочить место в правительстве. Да и сам он мечтал об этом[160].
В невероятной и яркой карьере Дизраэли его брак — одно из невероятных и ярких событий. Его история хорошо известна, описана и стала хрестоматийной. Женщины всегда играли большую роль в жизни Дизраэли. Их мнение было для него весьма ценным. Со своей будущей женой Дизраэли познакомился, как уже говорилось выше, после возвращения с Востока у своего друга Бульвера. То была миссис Льюис, он нашёл её чрезвычайно болтливой и немного глупой (flibbertigibbet,). Позднее её муж помог Дизраэли пройти в парламент и показал себя верным товарищем в трудный для начинающего депутата период. Уиндхем Льюис умер спустя полгода после провального выступления своего коллеги, и Дизраэли написал очень трогательное и прочувствованное письма его вдове. Она попросила корреспондента приехать, он нашёл её сломленной свалившимся горем. Его внимание и участие тронули миссис Льюис, она попросила бывать у неё, между ними возникла дружба и оживлённая переписка.
После коронации королевы Виктории каждый член парламента получил памятную медаль, Дизраэли передал свою именно Мэри Энн Льюис. По окончании положенного срока траура он сделал ей предложение. Она просила год на раздумье. Вдова не могла не понимать, что она старше своего жениха лет на десять, что для него больший интерес представляют её деньги, дом и поместье, что он признанный интеллектуал, а она предпочитает более простые вещи. Её друзья не одобрили этого знакомства. Розина Булвер говорила всем о «безграничной любви Диззи к … четырём тысячам ренты мисси Льюис»[161]. Ответы на письма Дизраэли становились всё более сухими. Он попросил о свидании и объяснении. Нехотя ему было дано и
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!