Запасной козырь - Олег Рой

До столовой он добрался часа через два. Ноги подгибались, поднос в руках подрагивал.

Девушка на раздаче начала перечислять:

— Борщ, рассольник, жаркое с овощами…

— Борщ! — остановил ее Борис. — То есть двойной борщ… — прислушавшись к себе, он подвел итог. — Три борща, два жарких и вон то еще…

— И не подумаешь! — девушка восхищенно покрутила головой. — Такой вроде худенький! Вам плохо не будет? Вы не думайте, мы не закроемся. У нас круглосуточно.

Борис затравленно оглянулся. Нет, никто не смеется, вообще никто внимания на них не обратил.

— Грузи, дорогая, грузи! — скомандовал он. — Я и сам с утра вагоны разгружал…

На территории тренировочного лагеря боевиков с утра царило оживление. Ночью ожидалась последняя перед походом транспортная доставка. Тяжелый вертолет с долгожданным грузом должен был прибыть в полночь. Вокруг посадочной площадки выкладывали круг из пропитанных мазутом кусков войлока и пакли. Навигация навигацией, а как ляжет туман, носа своего не увидишь. И горы кругом, никакая карта не спасет, перепады высот такие, что с ума сведут любого пилота вместе с высотомером. Только что ты над скальным плато летел, гладким как стол, раз — и провал, а до дна километр. А прямо по курсу, через сто метров гранитная стена на полкилометра вверх вздымается, а за ней — опять провал, да не прямой, а с вывертами. Если на ослике едешь, оно и ничего, даже благостно. Ослик — он сам знает, куда в этих камнях и осыпях брести надо, чтобы шею не свернуть. Но вертолет, у которого в брюхе пятнадцать тонн груза, — это не ослик. И повыше, чтоб нигде ничего не зацепить, не поднимешься, лететь надо впритирку с рельефом. До границы не близко, да и хребет их закрывает, но командир отряда Ширвани прекрасно понимал, что невидимое око федералов за ними приглядывает. И со спутника, и беспилотников, кружащих время от времени по периметру границы. Так что смотрят, шайтан им в глотки, ох как смотрят! Сам лагерь, ясное дело, значится на всех картах как запасной учебный полигон здешних вооруженных сил, но кого этим словесным маневром можно обмануть? Только самих себя.

«Скорей бы уже на дело», — думал Ширвани. Конец июня, а они все сидят как приклеенные к одной точке. Бойцы уже дуреют от безделья. Сколько можно тренироваться?! Да и неровен час, федералам надоест на них любоваться, возьмут и накроют ракетами. Мало ли, что на чужой территории. Скажут, в ходе учения была допущена ошибка, извинения официальные принесут. Еще и поинтересуются якобы от чистого сердца: у вас же никто не пострадал, помощь не надобна? Все пастухи вокруг целы? Все, привет, обращайтесь в ООН. Бывало уже такое.

К Ширвани подошел Заурбек, его адъютант и телохранитель.

— Что скажешь, Заур? Озабочен ты чем-то, я погляжу.

— В аул ходил, говорил с дедом насчет овец, — угрюмо сообщил тот. — Пять овец он продаст, не больше.

— Вот старый ишак! Кто ему еще за его полудохлых баранов баксами заплатит? — Ширвани вытащил из-за голенища сапога десантный нож и метнул его в сторону орехового дерева метрах в пяти. Сталь со стоном вошла в ствол, чуть качнув висевшую на сучке панаму. — Скажи ему: пусть в райцентр съездит и купит. Мы вдвое заплатим.

— Я ему предложил, он даже слушать не хочет. Я, говорит, не барыга, — Заурбек усмехнулся.

— Эти мялхи упертые, как их бараны! — поднявшись с травы, Ширвани пошел вытаскивать нож. — Хотя тоже вайнахами считаются.

Заур не отходил.

— Там у них какой-то странный мужик объявился. Я его со стариком видел. По всем делам, не здешний. Мальчишку-пастуха спросил — тот какую-то ерунду несет. Говорит, родственник из Москвы. Думали, что в войну еще погиб, а он живой оказался. В Москве был большой человек, теперь скрывается.

— У них все, кто в Москве, или воры в законе, или двери в Кремль пинком открывают, — скептически хмыкнул Ширвани. — Но проверить надо бы. Чего ты с ним, с этим мужиком, сам не поговорил?

— Думал, что будет лучше, если не я буду разговаривать. Зачем испорченный телефон устраивать?

— Ты что, хочешь, чтобы я к ним на гору тащился? — возмутился Ширвани. — Лишний раз светиться зачем? Меня и так в телевизоре показывают по три раза в неделю, — выпятив грудь, он стукнул в нее кулаком. — Награду назначили! Интерпол в списки внес! Заур, я же просто суперзвезда. Пора ехать в Голливуд, сменить старика Шварценеггера, да?!

Оба бандита самодовольно захохотали. Правда, Заур смеялся скорее за компанию. По правде говоря, немудреные шутки командира ему уже порядком поднадоели. Он давно ждал, когда старуха с косой наконец доберется до Ширвани. И тогда он, Заурбек, станет командиром. Получит очередной транш от арабов и рванет отсюда, только его и видели. Пусть они тут сами автоматами машут и головы подставляют. За что воюют, непонятно. Все его соплеменники плюнули уже на эту независимость тридцать три раза и живут в свое удовольствие на деньги, которые федеральный центр сливает в республику. Терпение, Заур, терпение! Смейся, смейся, пускай шутит этот самовлюбленный болван. Смеется тот, кто смеется последний, так говорят русаки.

— Так не надо за ним в гору ходить. Я его привел.

Ширвани резко оборвал смех.

— Ты?! Чужого в лагерь привел?!

— Зачем в лагерь?! — Заур изобразил на лице обиду. — Я что, инструкции не знаю или совсем без головы? Внизу он, у ручья. На рыбалку я его пригласил.

Гнев Ширвани моментально утих.

— Вот это другое дело! Молодец! Ты умный помощник, Заур. Что бы я без тебя делал?! — он даже вздохнул. — Я же, ты понимаешь, воевать хорошо соображаю. Все остальное — а, как тот пастух. Ну, пошли, глянем на незваного гостя.

Скорчившись на громадном валуне и сжимая в руке легкую острогу, больше похожую на стрелу, Босс вглядывался в бурлящую воду горного ручья. Только вглядывайся — не вглядывайся, ничего в этом кипении было не разобрать.

— Удачной охоты! — пожелал голос за спиной.

— И вам не болеть, — отозвался он, поднимаясь и поворачиваясь к подошедшему. Когда новый знакомец Заурбек пригласил порыбачить, Босс сразу догадался, что ведут его к местному бандитскому начальству. Куда ведь ни глянь, везде одно и то же: прибыл — покажись местным старшим. Показаться-то нетрудно, только вот что за польза ему будет от этого? Хотя, если у тебя ничего не осталось, любое изменение может дать шанс. Да и чутье говорило о том же. Ну что ж, поговорим.

— Ширвани! — представился приведенный Заурбеком бородач. — Салам алейкум тебе!

Руки, однако, протягивать не стал. Выбрал себе камень поудобней, сел.

— Алейкум ассалам! — отозвался Босс и присел рядом, поглядывая то на небо, то на скалы, то на бурлящую под ногами воду. Главное — в глаза этому, как его, Ширвани не смотреть. Такие прямой взгляд за вызов принимают. Как бродячие собаки. Хотя себя равняют с волками, даже на знаменах волков рисуют. Смешно. Особенно если вспомнить русское ругательство — «волчара позорный». Впрочем, пусть хоть слонов рисуют, если нравится. Ему, бывшему Боссу, теперь тут жить. И не хотелось бы сокращать этот срок, испортив отношения с местными, как бы их назвать, законодателями. Неписаные законы — они ведь куда сильнее тех, что в бумажках понарисованы. Так что отношения налаживать придется. Но и себя при этом уронить нельзя.