Дарьяна. О той войне - Людмила Анатольевна Нестер

ответ сжать ее ладонь.

– Доченька! – она тут же подскочила, прижимая мою руку к своим губам. – Маленькая моя, – я слышала, как подрывается ее дыхание в тихих рыданиях, чувствовала, что мой самый родной человек пытается бесшумно от меня втайне плакать.

– Я…– но договорить я не успела, снова провалившись в глубокий сон.

***

Второе мое пробуждение произошло в полнейшем одиночестве. Палату все также покрывала ночь, но вот только теперь я отчетливо слышала нервирующий тик часов.

Нащупав повязку на животе, я попыталась встать, но тут же упала обратно на подушки.

Снова стало нестерпимо больно…кажется, разошлись швы.

Попытка дотянуться до кнопки срочного вызова прошла безуспешно.

Склизкая, неприятная кровь липла к ладони…я зашептала кровоостанавливающее заклинание. Вот только сил во мне не оказалось.

Паника…теперь была только она. Она затопила мое сознание и не желала отпускать.

Я не хотела умирать.

Это осознание заставило бороться, сконцентрироваться на этих дурацких часах, чтобы удержать собственное сознание. И у меня вышло. Я дотянулась до кнопки, а затем потеряла сознание, запомнив этот нервирующий тик часов.

***

Череда обрывочных воспоминаний преследовала меня в течении нескольких часов.

Я помнила операционную. Кучу Алесов вокруг. Суетящихся врачей. Но особенно сильно мое сознание запомнило боль…боль не от раны. Я увидела смерть Анны, а затем и Артура.

И мне было их жаль. Очень жаль.

Особенно Анну, которая до самого конца верила в то, что ее дочь жива, прекрасно осознавая, что это не так.

Алесская Империя

Керт

Бутылка самогона, что подогнали мне мои подопечные, не желала заканчиваться. Я усмехнулся, глядя на опустошенный стакан.

«Все-таки спился» – признал печально.

Цветок на бедре продолжал гореть уже целую неделю. Я ее держал. Отдавал практически все силы, чтобы Дарьяна жила…лишь бы она жила.

А он все горел, горел, горел, горел…

– Керт…

– Уйди прочь, – поморщился.

– Сколько можно!? – Лена стремительно приближалась ко мне.

– Я сам все решу!

– Да прекрати ты уже! – девушка выхватила бутылку и бездушно ее разбила.

– Самогона больше нет…– развел я руками, глядя с грустью на лужу под ногами. – Очень жаль…

– Керт, – надоедливая сестрица не ушла, более того, она в наглую уселась на край стола передо мной. – Когда ты прекратишь себя жалеть? Сколько можно? Надо продолжать жить…

– У меня был смысл жить, понимаешь?

– Месть…

– А теперь все…я не смог избавиться от врага. Лен, один мой щелчок, и она подохнет! А я ее держу…держу Мститу, Лен. Я держу того, в чьих жилах течет кровь убийцы моих детей, моей жены. Я предал сам себя, Лен.

– Я не хочу потерять тебя, – сестра опустилась передо мной на колени. – Пожалуйста, поверь в то, что у вас все еще может быть хорошо.

– Она не простит меня. У нас нет будущего.

– Главное, чтобы ты простил себя и принял ее…

– А себя я ненавижу, – По щекам Лены медленно стекали слезы. – Дара умирает. Я не спас ее. Я не спас своих детей. Я не спас свою жену… Уходи, Лена, оставь меня наконец в покое.

– Мне стыдно за твою слабость, брат, – прошептала та перед тем, как наконец-то уйти.

Алесская Империя

Дарьяна

Наверное, это было самое ужасное пробуждение в моей жизни. Очнулась я в больничной палате, достаточно уютной на первый взгляд. Как только я подала первые признаки жизни, ко мне тут же подскочила заспанная Лена.

– Пить, – выдавила я.

– Пока нельзя, тебя вытащили буквально с того света, – прошептала Лена, обнимая меня.

Погладив девушку по спине, я почувствовала, как по моим щекам скатываются слезы.

Вся боль, накопившаяся за последние несколько месяцев, теперь нашла выход.

И я наконец-то смогла оплакать Солну и Кима, Анну и Артура, все свои переживания и приобретенную безответную любовь.

Мне было больно. Слишком больно.

Лена с понимаем отнеслась к моей истерике: девушка гладила меня по спине, шептала слова поддержки и не переставала меня обнимать.

К вечеру я успокоилась, мне прокололи успокаивающее, и я уснула, зная то, что завтра все будет хорошо.

Спустя неделю

– За смелость отвагу и честь!

Я стояла в шеренге воинов в парадном военном кителе перед огромной толпой Алесов, хлопающих в ладоши и что-то кричащих.

Нас награждал генерал: почетные медали левитировала каждому на грудь и самостоятельно прикреплялись.

Вскоре мы уступили место следующей роте, а сами разбрелись кто куда.

Остановившись у стены почета, я с легкостью нашла фотографию Кима, и одинокая слеза не заставила себя ждать.

– Нужно оставить цветок Тьмы, – прошептала мама и успокаивающе погладила меня по волосам.

Мне осталось лишь кивнуть.

Сосредоточившись, я представила красивый узор и принялась выплетать заклинание. Так у меня в руке появился прекрасный цветок, который я оставила около изображения своего друга.

– Это Солна, – указала я на другое фото и с грустью улыбнулась.

К сожалению, Темным не положено было создавать цветы для Светлых.

Постояв еще немного, я взяла маму за руку, намереваясь уйти, но меня остановил возникший слепок знакомой энергии – около изображения с Солной появился цветок Света.

– Привет, – раздался за спиной мужской голос.

– Привет, – я обернулась.

Полковник стоял в знакомой форме, широко расставив ноги. Заметив мои слезы, мужчина сделал ко мне несколько шагов и нежно стер их.

– Я тоже по ним скучаю, – прошептал он. – Я так понимаю, вы мама Дарьяны?

– Да, а кто вы?

– Я…

– Это Керт, мой хороший знакомый, – поймав удивленный взгляд мужчины, я мило улыбнулась.

– Полковник Керт? Это же вы тогда отправили то письмо.

– Да, и я очень рад познакомиться с вами.

– А как я рада! Спасибо вам огромное, полковник! – пожав руку мамы, Керт начал что-то искать во внутреннем кармане мундира.

– Дарьяна, я слышал, что у тебя возникли сложности с покупкой билетов…– мне в руки легли два конверта, два билета на Землю.

– Мне сказали, что в ближайший месяц вылет не планируется, – прошептала я.

– Полковникам обычно делают исключения, – с улыбкой протянул он.

– Спасибо, – прижавшись к его груди, я почувствовала привычный запах табака и терпкий аромат от одеколона.И так стало уютно…так тепло…

– Пожалуйста. Надеюсь, это наша не последняя встреча, – я не поняла с какой интонацией это было произнесено, а потому ответила так, как было надо:

– Прощай, Керт.

– Прощай, Дара.

От этих слов мое сердце предательски сжалось. Мне нестерпимо хотелось позвать его с нами, но я знала, что он не сможет пожертвовать всем, ради меня. Да и не правильно это чем-то жертвовать ради того, кого знаешь всего ничего…

Отстранившись от мужчины, я в последний раз посмотрела на него, желая запомнить такие родные черты.