Наследница всех капиталов - Светлана Алешина

Я равнодушно пожала плечами и сказала:

— Даже если это и он, нет смысла за ним гоняться. Раз уж Виктор решил, что его можно не догонять, значит, он уверен, что в случае необходимости сумеет его найти, сделав фоторобот. Лучше пойдем в дом и посмотрим, что там происходит.

Теперь со мной все согласились, так как и Ромке, и Маринке давно не терпелось хоть что-то начать делать. Мы вошли во двор, поднялись на крыльцо и, приоткрыв осторожно дверь, юркнули в дом. Внутри было сравнительно тихо, не считая каких-то глухих стонов, доносящихся со стороны одной из комнат. Туда мы и направились. Когда же оказались у самой двери, то увидели, что на полу лежит Курдов, сверху на нем сидит Виктор и пытается связать мужчине руки. В углу на диване, жутко напуганная и бледная, сидела Софья.

При виде девочки я сразу забыла обо всем и заторопилась к ней. Присев рядом с малышкой, я крепко обняла ее за плечи и тихо сказала:

— Не бойся, ничего страшного не случилось. Просто твой папа плохо себя вел, и ему нужно преподать урок. Скоро все будет хорошо, приедет твоя бабушка, а еще… дядя Максим, — не зная, как следует пока называть истинного отца девочки, закончила фразу так. Затем заглянула в лицо Софьи и увидела, что выражение его не изменилось — ребенок все так же был напуган.

— Усади его на стул, — обратилась я к Виктору. — И больше пока не трогай.

Виктор даже виду не подал, что слышит меня, но все же выполнил просьбу. Я снова принялась гладить девочку по голове, и тут Соня тихо спросила:

— Зачем вы связали моего папу?

— Это не твой папа, малышка, — решила признаться я, тем более что иного ответа мне просто не приходило в голову. — Твой настоящий папа — дядя Максим. Ты его помнишь?

— Вы все врете! — услышав мои слова, выпалил в мою сторону Курдов. — Я ее отец, только я!

— Увы, это не так, — спокойно ответила я. — Сравнительный анализ ДНК Сони и некоего Максима Аникина, проведенный нами сегодня, подтвердил, что отцом ребенка является именно Максим. Об этом нам стало известно совершенно случайно.

— Нет, этого не может быть, — не поверил мне Курдов.

— Может! Очень даже может! — торжествующим тоном ответила Маринка и, встав прямо напротив Курдова, с воинственным видом сложила руки на груди.

Затем она окинула Александра убийственным взглядом и принялась орать на него, обвиняя во всех смертных грехах. Опешивший от такого резкого поворота событий, Курдов не знал, что делать, а просто сидел с широко раскрытыми глазами и удивленно смотрел на Маринку. А та знай себе гнула свое:

— Что, не представлял себе, кретин безмозглый, что я окажусь не той, за кого ты меня принял? Думал, я наивная дурочка, которую можно провести и заставить быть домработницей и сиделкой? Черта с два!

— Марина… Марина… — попытался перебить Широкову Александр. — Ты все не так поняла.

— Какая я тебе Марина? Я для тебя Мария Широкова! И что значит — «не так все поняла»?! Нет, как раз так, как оно и было на самом деле! Или ты думаешь, что я тебе теперь поверю? Да ты даже искать меня не стал, когда меня похитили!

— Похитили? — удивленно повторил Курдов. — Но я ничего об этом не знал.

— Врешь! — фыркнула Широкова. — Ты только и умеешь, что всем врать, не задумываясь о чувствах окружающих тебя людей. А я, дура, купилась на твои лестные ласковые речи, подумала, что действительно тебе нужна…

— Марина, послушай меня… — предпринял еще одну попытку оправдаться Курдов, но и она не увенчалась успехом. Маринка с еще большим усердием начала на него наезжать и обвинять во всех смертных грехах.

Устав ее слушать, я решила вмешаться, тем более что при девочке устраивать такую разборку было не совсем уместно.

— Эй, господа хорошие, — окрикнула я бывших возлюбленных. — Вы можете угомониться хотя бы на минуту?

— Я угомонюсь только после того, как этому кретину глаза выцарапаю, — фыркнула мне в ответ Маринка и направилась прямо к Курдову.

Не знаю уж, действительно ли она хотела его исцарапать или просто пугала, но я поторопилась дать Виктору знак, чтобы он убрал из комнаты Широкову. Виктор молча схватил Маринку в охапку и, не обращая никакого внимания на ее крики и болтание ногами в воздухе, поволок в кухню.

— Ну вот, так-то оно лучше… — улыбнулась я и пристально посмотрела на растерявшегося Курдова.

Он явно чего-то недопонимал. Решив, что сейчас мне как раз и следует поговорить с ним по душам, я подозвала к себе Ромку и, передав ему девочку, попросила, чтобы он отвел ее в машину и посидел с ней там. Когда же ребята удалились, я вздохнула и спросила у Курдова, как он себя чувствует. Спросила, конечно, не из любопытства или жалости, а потому, что мне необходимо было как-то настроить его на более дружелюбный лад.

— Как я себя чувствую? Вы издеваетесь, что ли? — с насмешкой в голосе ответил Александр. Затем он пристально посмотрел на меня и решительно спросил: — Кто вы на самом деле такие? Вы ведь не журналисты, это я давно понял.

— Журналисты, — улыбнулась в ответ я. — В самом деле журналисты. Только вот не обычные, а немного любознательные и обожающие справедливость.

— Какую еще справедливость?! — вознегодовал Курдов и попытался встать со стула, но Виктор хорошо знал свое дело, а потому не поленился как следует привязать Александра к стулу, лишив его возможности свободного передвижения. — Сволочи! — поняв, что ему не удастся встать, весьма агрессивно произнес Курдов. Затем посмотрел на меня еще более недружелюбным взглядом и сказал: — Кем вы себя возомнили? Неуловимыми мстителями? Да я на вас в милицию заявлю, тогда посмотрим, кто из нас усмехаться будет. Вы не имели никакого права врываться ко мне в дом и связывать меня. И вообще, сейчас же верните мне мою дочь!

— Она не ваша дочь, — еще раз повторила я и добавила, желая увидеть реакцию: — Как не ваше теперь и ее наследство.

— Что? — Курдов уперся в меня ненавидящим взглядом, но по моему выражению лица понял, что нам все известно, а потому не стал отпираться, а только усмехнулся и заметил: — Если вы считаете, что с появлением настоящего отца дело изменится, то сильно ошибаетесь. Я являюсь законным опекуном девочки, и у меня на это есть все необходимые документы. Так что ваш новоявленный папаша может катиться ко всем чертям. Он вообще не принимал никакого участия в воспитании ребенка, а значит, по закону не имеет на него никакого права.

— Я смотрю, вы законы знаете, — подколола я Курдова. — Да, действительно, отцом считается не тот, чья кровь течет в жилах ребенка, а тот, кто его вырастил и воспитал. Вообще-то, вы тоже не больно-то растили и воспитывали Соню. Этим гораздо больше занимались бабушка с дедушкой. Но даже не о том сейчас речь. Пусть официально вы считаетесь ее отцом. Вы и дальше могли бы им оставаться, если бы не являлись заодно преступником и убийцей матери этого самого ребенка.

— Что за чушь? — поморщился на мои слова Курдов. — Какое еще убийство? Что вы плетете? Если эта проститутка, — он пренебрежительно сплюнул в сторону, — была кем-то убита, то точно не мной. Мне на нее всегда было наплевать.