Семь понедельников подряд - Татьяна Рябинина

Мы подошли поближе, женщина покрутила головой, проверяя, не видит ли кто, и зашептала:

- Девочки, вы только не сердитесь, про вас тут такое рассказывают… Может, вы мне сможете помочь, а? Я вам заплачу.

- А что такое? – закусив губу, чтобы не рассмеяться, спросила Светка.

- Понимаете, у меня… любовь была… с агрономом нашим, Володей. Я думала, он женится, а он… - тут женщина некрасиво отквасила челюсть и зашмыгала носом.

- Понятно, - сделала заключение Светка. – А он теперь крутит шуры-муры с колхозным счетоводом.

- Не-е-ет, с бух-ха-а-алтером. Вы же можете его… ну, обратно вернуть. Ведь можете?

- Если с бух-халтером, то вряд ли. – Я пихнула Светку в бок, но та сделала вид, что не заметила. – И потом, понимаете, у нас лицензии нет. А без лицензии нельзя.

- Но я ведь никому не скажу. Никто же не узнает.

- ОН все знает, - грозно нахмурилась Светка. – Плохо будет и вам, и нам. И Володе вашему.

Это она зря сказала – тетка носом шмыгать мгновенно прекратила и задумалась: может, и ничего, а? Раз уж нельзя вернуть, то пусть ему будет плохо. А то, что заодно будет плохо мне и еще кому-то – ну и ладно. Готов жабу проглотить, чтоб другому насолить.

- А может, все-таки попробовать? – нудела она. – Я хорошо заплачу.

- Нет уж, я себе не враг, - отрезала Светка. – Даже за большие деньги.

Вот с этим я могла бы поспорить, но предпочла воздержаться.

Тетка ушла разочарованная.

- Видала? – сразу повеселела Светка. – Вот значит грамотный пиар. Мы могли бы здесь большие деньги зашибить. Особенно если бы сказали: «Никому не говорите, это только для вас, в виде исключения». Вот народ потянулся бы! Можно было бы вообще ничего не делать, только руками помахать и пошептать что-нибудь. А уж если б что-нибудь случайно совпало – вообще туши свет. Отбою не было бы от клиентов.

- Тогда чего ж ты отказалась? – мрачно поинтересовалась я. – Не сокровища графские, так хоть какой заработок. Хватило б долги отдать.

- Я подумаю, - кивнула Светка.

- Только меня в это не впутывай.

- Ну да, конечно, ты же у нас добропорядочная христианка, тебе нельзя такой мерзостью заниматься.

- Представь себе, - огрызнулась я. – Никому нельзя.

- Да. Только некоторым очень даже можно. То-то их развелось как собак нерезаных – маги, экстрасенсы, колдуны. Было б это невыгодно – их не было бы.

- Кому выгодно-то? – взвилась я. – Да ты хоть знаешь …

Тут я осеклась, поймав себя на желании встать в позу и прочитать проповедь. Нет уж, себе дороже. Махнула и пошла в дом.

- Ах-ах-ах, какие мы праведные! – Светка плелась сзади и фыркала, как тюлень. – Ты еще в церковь сходи, на исповедь. Ах, батюшка, меня случайно за сатанистку приняли, поколдовать попросили.

- Ну и пойду. И тебя не спрошу!

То, что я за эти два дня так и не дошла до церкви, действительно было странным. То ли она меня так во сне напугала, то ли что – не знаю. Пожалуй, можно и сходить. Вот только ничего платьеобразного у меня нет. Попросить у Таисии юбку? Тогда уж лучше скатерть – обернуться вокруг. Разве что платочек.

Платочек мне Таисия дала с радостью.

- Иди, милая, иди, дело хорошее, - мелко кивала она, роясь в шкафу. – Службы у нас, правда, только по воскресеньям и по праздникам, но церковь до самого вечера открыта. И батюшка Александр такой хороший. И матушка тоже. Вот только ремонт еще когда закончат. Художник из города приезжает. Поработает – уедет, потом снова приедет. А уж строительные всякие работы – и вовсе от случая к случаю. Денег нет. Кто ж нынче в храм-то ходит! Одни бабки.

Светка увязалась за мной.

- А ты-то с чего? – удивилась я. – От не фиг делать?

- Ну… да, - кивнула она. - С тобой за компанию. Посмотрю на поповское гнездо изнутри. Одна-то я уж точно в церковь не пойду. А бывает любопытно, что там такое. Узнаю и больше любопытствовать не буду.

- Ты некрещеная?

- Нет. И слава Богу.

- Сама хоть поняла, что сказала? – фыркнула я.

- Тьфу на тебя! – отмахнулась Светка.

Церковь находилась почти в самом центре села. Странно, обычно сельские храмы стоят чуть на отшибе, на кладбищах. Но тут я вспомнила дедушкины рассказы о том, что здесь была еще и часовня. Тогда понятно. Часовня, от которой ничего не осталось, как раз на кладбище и стояла – на пригорке. Видимо, она была небольшая, вот ее и растащили на всевозможные хозяйственные нужды. А церковь большая. Интересно, что в ней было? Клуб, склад? Или вообще ничего? Судя по ее запущенному виду – именно последнее.

Хотя сама церковь была окружена строительными лесами, вокруг было достаточно чистенько. Строительные материалы сложены по углам и накрыты брезентом. Рядом – снятая главка, без креста и с прохудившейся луковицей. Вокруг все было посыпано мелким гравием, а кое-где даже разбили клумбочки. Крохотная сторожка-вагончик сияла свежей голубой краской. И ни души. Сонная летняя тишина. А потом я услышала доносящееся откуда-то тихое пение, поспешно завязала платок и поднялась по разбитым ступенькам паперти. Светка – за мной.

Внутри было темно: леса загораживали окна. Впрочем, леса были и в самой церкви. Крохотные огоньки лампадок и нескольких свечек выхватывали из мрака где иконы, где пустые рамы, где свежую роспись, а где лохмотья старой краски. Под ногами поскрипывали пахнущие смолкой доски. Царских врат не было вообще, и виден был престол с горящей перед ним толстой свечой.

Пение доносилось откуда-то сверху. Я задрала голову и увидела небольшой балкончик хоров, освещенный маленькой лампочкой. Похоже, там шла спевка церковного хора. Женщина, наверно, регент, пропевала каждому голосу его фразу, потом повторяли все вместе. Высокие голоса не так уж часто бывают красивыми. На громком звуке они резкие, на тихом – писклявые. Но ее сопрано было каким-то… прозрачным, слегка размытым. Акварельным. Оно завораживало. Низкий альт мягко вторил. Юношеский тенорок словно пунктиром подчеркивал фразы. И наконец два баса, заметно отличающиеся тембром, стелили бархатную подкладку.

Я стояла и слушала, раскрыв рот. Пели что-то торжественное и печальное, от чего щипало в носу и бежали по спине мурашки. Хотелось сесть на пол и сладко заплакать.

Светка дернула меня за руку и что-то сказала. Я отмахнулась. Пение оборвалось на середине слова. Сверху, над перильцами показалась чья-то голова, потом кто-то начал спускаться по винтовой лестнице.

- А, сатанистки пожаловали, - улыбнулся высокий молодой мужчина в длинном черном подряснике – надо понимать, это и был отец Александр. – Чем могу помочь?

Батюшка был, что называется, косая сажень в плечах. Слегка вьющиеся светлые волосы, прикрывающие воротник, и аккуратно подстриженная борода. Мягкий низкий голос с потрясающими интонациями. Я подумала, что такой священник, наверно, изрядное искушение для молодых прихожанок, если таковые имеются.