Я сделала ошибку - Джейн Корри

В этот момент Вайолет заплакала, и я поспешно вернулась в гостиную вслед за Гэри. Джейн сидела в прежней позе, глядя в сад невидящим взором. Элис, игравшая с головоломкой, теперь стояла над колыбелькой.

– Ее нужно покормить, – бодро произнес Гэри. – Ты хочешь сама это сделать, Джейн?

Она не ответила.

Гэри посмотрел на меня с выражением «Вот видишь?»

– Нам приходится кормить Вайолет из бутылочки, потому что Джейн не желает… по-другому.

Он выглядел смущенным, и я поняла, что он постеснялся произнести слово «грудь».

– Давай я покормлю, – предложила я. Стюарт крепко спал в своей коляске в холле.

– Покормишь? – Лицо Гэри просветлело. – Тогда я смогу провести время с Элис. Бедняжка совсем не понимает, что происходит.

– Конечно. – По правде говоря, мне не терпелось взять маленькую Вайолет на руки. (Теперь мне разрешили поднимать ребенка.)

Как же приятно было прижаться щекой к ее щеке. Когда я кормила ее из бутылочки у себя на коленях, то представляла, что она моя. Что у меня родилась девочка. Сестренка Стюарта.

После этого я стала приходить к ним каждый день. Все всегда оставалось так же. Джейн сидела в своем кресле с видом на сад или слушала многосерийную радиопостановку «Арчеры» или что-то еще на навороченном серебристом транзисторе «Робертс», который купил ей Гэри. Всякий раз, когда я пыталась заговорить с ней, она продолжала молча смотреть в пустоту, словно пребывала в собственном мире.

Я кормила Вайолет или пела ей колыбельные, чтобы успокоить ее, пока Гэри водил Элис гулять в парк. Иногда мы с ним менялись обязанностями. Слава богу, теперь я почти восстановилась после кесарева и могла помогать больше.

– Не знаю, что бы я без тебя делал, – часто повторял Гэри.

Честно говоря, мне это очень нравилось. Это давало мне причину сбежать из квартиры, казавшейся еще меньше теперь, когда там сушились развешенные подгузники Стюарта (одноразовые были слишком дорогими), а его манеж и стульчик для кормления занимали оставшееся место. А еще было приятно, что тебя ценят. То, чего я не получала дома.

К сожалению, наш «медовый месяц» после рождения Стюарта продлился недолго, и Джок вернулся в свое прежнее состояние. Он упрекал меня за запах подгузников, замоченных в тазах. Отчитывал меня, если ужин задерживался, хотя я пыталась объяснить, что была занята нашим ребенком. Особенно Джок разозлился однажды утром, когда не нашел отглаженной рубашки, которую мог бы надеть на работу.

– Моя мать справлялась с нами семерыми, – заявил он. – А ты, похоже, не способна сладить и с одним.

Естественно, я не могла сказать Джоку, что провожу все свои дни в доме Джейн. Иначе он пришел бы в ярость из-за того, что я ослушалась его приказа больше не видеться с ней. А еще обвинил бы меня в пренебрежении моими собственными домашними обязанностями. Швы уже зажили, и мое тело стало слушаться меня, как прежде. Так что я обычно делала уборку перед тем, как идти к Джейн, а вечером мчалась обратно, чтобы точно быть дома к тому времени, когда муж возвращался с фабрики.

Гэри все это давалось с трудом. Хотя были школьные летние каникулы, ему все равно приходилось иногда ходить на учительские собрания и готовить учебный материал к следующему полугодию.

– Я с радостью посижу с девочками, пока тебя нет дома, – заверила я его.

К тому времени Джейн уже принимала антидепрессанты. От них ее клонило в сон. Однажды, когда я находилась у них, она внезапно очнулась и протянула руки к Вайолет. Но бедняжка закричала так, словно ее собственная мать была ей совершенно чужой. В каком-то смысле так оно и было. Джейн молча вернула ее мне и закрыла глаза.

Мне показалось, что я должна рассказать про это Гэри, когда он вернулся в тот вечер. Выслушав меня, он покачал головой.

– Как я уже говорил, Джейн была такой и после рождения Элис – вот почему она потеряла своих подруг. Они не понимали, что с ней происходит. Но вскоре Джейн немного приободрилась, и хотя уже никогда не была такой, как раньше, я подумал, что все становится лучше. Что это лишь вопрос времени. – Гэри вздохнул. – Но сейчас ей хуже, чем когда-либо. Я не могу бросить работу, чтобы присматривать за ней целый день.

Неожиданно он заплакал. Машинально, не задумываясь, я обняла его. На мгновение он напрягся, словно не зная, как реагировать. Но потом расслабился.

– Все будет хорошо, – сказала я, отступая на шаг.

– Надеюсь, – тихо произнес он. – Я так скучаю по ней настоящей.

И я тоже скучала.

В ту ночь, когда Стюарт, как всегда, проснулся на рассвете, Джок возмутился:

– Ты не можешь заставить этого ребенка замолчать? – взревел он. – Как, по-твоему, мне целый день работать, не выспавшись?

– Ты мог бы поспать на диване в гостиной, – предложила я.

– У меня есть идея получше. Можешь сама убираться на диван. Более того, – добавил муж с прорвавшимся шотландским акцентом, как порой бывало, когда он злился, – ты, черт побери, можешь взять с собой и ребенка!

Я хотела возразить, но по опыту знала, что толку из этого не выйдет.

По крайней мере, я могла убегать в дом Джейн, чтобы отдохнуть от всего этого. Когда я шла туда на следующий день из нашей ужасной квартиры, подталкивая коляску со Стюартом вверх по холму, то невольно жалела, что не встретила такого мужчину, как Гэри. Тогда я не вышла бы замуж за Джока. Насколько же по-другому могла бы сложиться моя жизнь!

Одна из подруг моей матери недавно потеряла мужа из-за его преждевременной смерти от пьянства и теперь выглядела гораздо счастливее. «У нее новая жизнь», – мрачно сказала мама.

Как ни ужасно это признавать, но иногда я размышляла – может, я тоже стала бы счастливее, если бы что-нибудь случилось с Джоком…

– Поппи Пейдж, я хочу, чтобы вы вспомнили то время, когда являлись молодой студенткой театральной школы и состояли в отношениях с Мэтью Гордоном. Это правда, что он бросил вас ради другой студентки, известной тогда как Сандра Райт?

Женщина на трибуне заметно напрягается:

– Да.

– И правда ли также, что в то время вы были глубоко этим расстроены?

– Мне был всего двадцать один год, – запинаясь, произносит Поппи. – Мэтью был моей первой любовью. Так что да. Я была расстроена.

Каждый присяжный, кажется, сейчас внимательно следит за происходящим. Нет ничего, что суду нравилось бы больше, чем налет романтики. Это помогает высветлить наиболее темные аспекты. Или делает их еще более мрачными.

Обвинительница сверяется с каким-то документом. Судя по ее виду, в нем содержатся факты, имеющие жизненно важное значение. Это, конечно, может быть просто уловкой. Наверное, это такой юридический трюк – многозначительно размахивать листом бумаги (оппоненты ведь не знают, что там нет ничего серьезного). Допрашиваемый теряет самообладание, и это повышает вероятность того, что он скажет правду.