Лицо на продажу - Михаил Серегин

Он подъехал ко мне и приглашающе махнул рукой. На нем был двубортный плащ светло-серого оттенка, который странным образом смотрелся на нем как медицинский халат. Думаю, он и выбрал его, подсознательно следуя своим профессиональным стереотипам.

Я уселся рядом с ним, и «Жигули» тут же рванули с места, точно Миллер спешил, по крайней мере, на пожар.

– Она живет в районе Арбата, – сообщил он, словно это обстоятельство оправдывало такую спешку.

При выезде на Измайловский проспект я обратил внимание, не присутствует ли тут «Вольво» или еще какой механизм, который легко приспособить для слежки. Ничего подозрительного я не заметил – или глаз у меня не был наметан, или же все силы отвлек на себя Чехов.

Миллер по-прежнему летел как на пожар – с рычагами и педалями управления, с рулевым колесом он обращался так, словно они являлись досадной помехой на пути к цели. Впервые я подумал, что, может быть, эта странная женщина значит для моего спутника много больше, чем убийство, следствие и даже сама клиника.

– Вы давно знаете Малиновскую? – спросил я.

– А? Что? – отозвался Миллер, с трудом вырываясь из паутины собственных мыслей. – Думаю, года два. А что? – В вопросе прозвучало раздражение.

– Нет, ничего, – сказал я. – Просто хотел спросить – вам достаточно хорошо известен круг ее знакомых? Вы что-то говорили о неудавшейся личной жизни…

– Ну говорил! – мотнул головой он. – Но это вас не касается, молодой человек!

Я невесело рассмеялся.

– Вы даже не подозреваете, насколько касается! – сказал я. – Или просто делаете вид, что не подозреваете?

Миллер затормозил на красный свет светофора и враждебно посмотрел на меня.

– На что вы опять намекаете? – спросил он.

– У меня есть серьезные опасения, что ваша медсестра водит знакомство с очень сомнительными личностями. Уже одно это должно было насторожить вас как работодателя. Если вы смотрите на это сквозь пальцы, то это опять же говорит не в вашу пользу.

Зажегся зеленый. Михал Михалыч сделал вид, что целиком сосредоточился на управлении машиной, и целую минуту молчал. Потом он все-таки заговорил, как бы через силу выталкивая слова:

– Вам так и хочется пришить мне соучастие в преступном сговоре? Но к тому, что я вам уже сказал, мне больше нечего добавить… А что касается… Юлия приехала в Москву из Приднестровья. Здесь у нее есть двоюродный брат Геннадий. Он помог ей устроиться и найти работу. Мы познакомились с ней уже значительно позже. Она работала у частнопрактикующего врача… По некоторым обстоятельствам ей пришлось оттуда уйти… Я пригласил ее к себе.

После этих слов он опять замолчал, и по его круглому, совершенно не романтическому лицу пронеслись тени каких-то не слишком приятных воспоминаний. Я терпеливо ждал, не сводя с Миллера глаз. Наконец он открыл рот и неохотно сказал:

– Что ж, может быть, вы и правы! Этот Геннадий тот еще тип. Я бы не желал Юлии такого родственника. Но мы не боги. И, в конце концов, он что-то сделал для нее! Я предпочел бы принимать все как есть…

– А чем все-таки занимается этот Геннадий? – поинтересовался я.

Миллер поморщился.

– Ей-богу, не интересовался! – брезгливо сказал он. – Ну, то есть доходили кое-какие слухи, что он имеет отношение к подпольным публичным домам… Хотя какие они подпольные, если объявления можно найти в любой газете! Эротический массаж, ваши сокровенные желания! Видели, наверное, эту мерзость?

– Ну понятно, – сказал я. – А, простите, не может такого быть, что Малиновская имеет какое-то отношение к бизнесу своего братца?

Миллер смерил меня взглядом, в котором читалось отвращение.

– Вы что – умом рехнулись? – грубо спросил он. – Не смейте даже задавать мне подобных вопросов!

– Как вам будет угодно! – примирительно сказал я. – Я, может быть, не совсем верно выразился… Просто я хотел узнать – могла ваша Юлия Дмитриевна обратиться к своему брату, если ей вдруг понадобится разобраться с обидчиками или настойчивым ухажером? Или она предпочитала обходиться без его помощи?

Миллер заметно помрачнел и угрюмо склонился к рулю. Сначала я подумал, что его трогательная любовь к экзотической молдаванке не вынесла моих докучливых вопросов. Но неожиданно Миллер горько сказал:

– Не представляю, где вы раскопали эту историю! О ней знали три-четыре человека, не больше… Ну да все равно! Действительно, ее брат обещал со мной расправиться, если я не оставлю Юлию в покое. Это были не пустые разговоры! Но, должен сознаться, в пылу страсти я, может быть, переступил какие-то границы. Я чувствовал себя не лучшим образом и отступил сразу. У нас были чисто деловые отношения – в дальнейшем.

– Так-так… – протянул я озадаченно. – А вы не знаете, как можно найти этого Геннадия?

– Вам так хочется его найти? – удивился Миллер. – Кажется, он хорошо известен в районе Тверской под кличкой Грек. Попробуйте поспрашивать, может быть, вам повезет… – Он криво усмехнулся.

Без особой нужды мне ни к чему искать братца, подумал я, но на всякий случай буду иметь его в виду. Хотя бы для того, чтобы меньше заглядывать на Тверскую. Лучше поболтаю с его сестрицей.

Тем временем мы добрались до места. Миллер остановил машину и почти бегом повел меня в один из престижных небоскребов, что выстроили за последнее время. Мы поднялись в лифте на девятый этаж и тем же ускоренным темпом прошагали по коридору до двери квартиры. Миллеру не стоило так надрываться – он задыхался, и кончик носа у него опять побелел.

Нажимая на кнопку звонка, он от нетерпения притоптывал ногой.

На пороге возникла тоненькая девушка с распущенными по плечам волосами. Она близоруко щурилась и рассеянно гладила котенка, сидевшего у нее на руках.

– Юлия Дмитриевна дома? – выдохнул Миллер, заглядывая через ее плечо.

– Она уехала, – мило улыбаясь, ответила девушка. – В круиз вокруг Европы… А меня попросила присматривать за квартирой. Вы зайдете?

Миллер беспомощно оглянулся на меня.

– Что за чепуха? Какой круиз? – воскликнул он, делая плачущее лицо.

Сквозь полузадернутые гардины в комнату вползал матовый свет, напоминавший о снежных тучах, о завьюженных пустошах и о зимних сумерках, которые так завораживают, так усыпляют, что не хочется выбираться из постели до самой весны. Особенно из постели, которая согрета теплом близкого тебе человека. Я выискал в полумраке циферблат часов – они показывали половину восьмого.

Марина еще спала, уткнувшись щекой в подушку. Приподнявшись на локте, я посмотрел на нее. Лицо ее было скрыто разметавшимися волосами, которые в этом неверном свете казались почти черными. Сползшее одеяло позволяло видеть изящные линии шеи и хрупкого плеча. Кожа ее приобрела нежный оттенок топленого молока, и только в том месте, где до недавних пор находился шрам, она была немного светлее и как будто тоньше, словно кожа новорожденного ребенка. Шрам исчез. Это действительно было немного похоже на чудо.