Шаровая молния - Александр Гор

сам настаивал на недопустимости раньше времени показывать противнику наличие столь убойного «аргумента». Пусть Гитлер пребывает в уверенности, что воевать с СССР будет легко.

Как ни рвался комкор Павлов приехать в Харьков на «выкатку» танков Кошкина и Морозова, но его, как и в иной истории, отправили в Монголию в качестве «танкового» консультанта. Николай тоже не поехал. И тоже не по своей воле: из отпуска отозвали Рокоссовского, и вместе с ним они очень плотно прорабатывали предложения Демьянова по изменениям в тактике Красной Армии. О новом варианте Боевого Устава РККА пока речь не шла, но требовалось «обкатать» (пока – лишь на уровне теории) будущее массовое применение пистолетов-пулемётов и самоходных зенитных установок для прикрытия войсковых колонн от авиации противника. И, конечно же, действия танковых бригад по предложенным Павловым реформам: Николай хорошо помнил, что Константин Константинович начал Великую Отечественную именно как командир танкового соединения.

«Между делом» пришлось съездить и в Ленинград для разговора с инженером Лосевым. Как и предупреждала Кира, он наотрез отказывался ехать без «матеньки», жившей со вторым мужем. Не помогали обещания ни отдельной лаборатории, ни оснащения её по последнему слову техники, ни щедрого финансирования работ. «Джокером», побившим все козыри Лосева, стало предоставление жилья семье матери на окраине Москвы, на которое со скрипом согласился Берия, когда они обсуждали варианты, которые могут заинтересовать «упёртого» инженера.

Где-то «колыхался» по этапу из Магадана в туполевскую «шарашку» Сергей Павлович Королёв, отозванный из лагерей по представлению Николая. А конструктор ракетных двигателей Алексей Исаев экспериментировал с расположением форсунок в камере сгорания, охлаждением сопла элементами топлива и составом меланжа для зажигания рабочей смеси. Тоже на основании подсказок из ОПБ-100, составленных известно кем. Насколько помнил Демьянов, в эвакуации он провозился бы с этими вопросами года до сорок третьего. Значит, появлялся шанс получить хотя бы оперативно-тактическую жидкостную ракету уже к середине войны. Пусть неуправляемую, пусть с малой точностью из-за «нулевых» наработок по системам управления, но лиха беда – начало.

С одной стороны проще, а с другой – намного сложнее было общение с Курчатовым. Уже к 1939 году тридцатишестилетний Игорь Васильевич был маститым физиком-ядерщиком, создателем первого в Европе циклотрона, выдвинутым в действительные члены Академии Наук. Но, как ни удивительно, до сих пор не являясь членом партии.

Не имея образования, даже близкого к тематике ядерной физики. И предвидя из-за этого сложности в своём общении с ним, Демьянов настоял на необходимости посвятить будущего создателя ядерного оружия в тайну своего происхождения.

- Иначе он просто не станет слушать мой непрофессиональный лепет, товарищ комиссар госбезопасности первого ранга. Я же «плаваю» в элементарных, с его точки зрения, вещах. Кроме того, сама принципиальная возможность создания ядерного оружия ещё не подтверждена даже теоретически. Ссылаться на данные разведки, как в прочих случаях, не получится из-за того, что учёные академической науки более или менее в курсе исследований друг друга, и подобный прорыв, как открытие цепной реакции и создание практического устройства, основанного на этом явлении, невозможно совершить внезапно.

В общем, всё свелось к молчаливому присутствию Николая в кабинете Берии, пока нарком «разводил» Курчатова на необходимость дать подписку на допуск к стррррашной тайне.

- Даже не особой важности, а особой государственной важности? – удивился молодой физик-ядерщик.

- Именно. И людей, имеющих доступ к ней, можно пересчитать по пальцам рук. Двое из них присутствуют в этом кабинете.

Только после этого Игорь Васильевич более внимательно посмотрел на Демьянова.

- Как это относится к теме моих научных исследований?

- Само по себе – никак. Но если вы согласитесь, то на много лет вперёд все ваши исследования будут опираться именно на тот факт, который вам станет известен, если вы на это согласитесь. При этом направление ваших исследований останется неизменным.

- Требуется всего лишь продать душу дьяволу, как это сделал доктор Фауст? – усмехнулся учёный.

- Не хочется отождествлять себя с дьяволом, но суть вы уловили верно.

- Тогда хочется узнать, что я получу взамен.

Берия в упор глянул на визави.

- Нечеловеческий по напряжению труд до самой смерти, полная закрытость ваших исследований, ни единого шанса когда-либо выехать за границу. Вместе с тем – возможность привлекать к своей работе любых людей, любое оборудование и материалы, почти неограниченное финансирование и лавры, лавры, лавры, которыми почти не перед кем похвастаться.

- А будут ли эти лавры?

- Если справитесь – а в этом мы уверены – то будут.

«Мы», отметил про себя Николай.

- Мне бы вашу уверенность, - вздохнул Курчатов. – Я согласен. Не ради лавров. Ради всего остального, обещанного вами. Где я должен расписаться кровью?

- Достаточно будет и обыкновенных чернил, - усмехнулся нарком, а когда учёный закончил заполнять банально отпечатанный на машинке бланк, представил тихо сидящего в сторонке лейтенанта госбезопасности. – Прошу любить, жаловать и учитывать всё, что вам расскажет Демьянов Николай Николаевич, родившийся в одна тысяча девятьсот шестьдесят втором году и закончивший свой бренный путь в две тысячи двадцать третьем году от рождества Христова. А затем неизвестным науке способом перенёсшийся в наши скорбные времена.

- Вы меня разыгрываете?

Берия кивнул Николаю.

- Не разыгрываем, Игорь Васильевич. В той истории, которую я знаю, вы были руководителем проекта по созданию советского ядерного оружия. Начали заниматься этим в 1943 году, когда стало известно об аналогичных работах в Америке, а в августе 1949 взорвали первую советскую атомную бомбу. За три года до этого под вашим руководством создан первый в Европе ядерный реактор, а через четыре года, в 1953, разработана и испытана первая в мире термоядерная бомба. Ещё через год запущена в эксплуатацию первая в мире атомная электростанция. В 1958 году – первый в СССР ядерный реактор для подводных лодок, а на следующий год построен первый в мире атомный ледокол. Трижды Герой социалистического труда, кавалер пяти орденов Ленина и двух орденов Трудового Красного Знамени, лауреат четырёх ещё не учреждённых Сталинских и одной Ленинской премий. Но это было в другой истории, которая уже начала меняться. Очень надеюсь, что теперь всё будет звучать как «первый в мире» и «впервые в мире». Этого не слишком мало за «проданную дьяволу душу»?

- Поверьте мне, - посмеявшись над шуткой, выделил нарком. – Прежде чем поверить товарищу Демьянову, мы неоднократно проверили факты, о которых он сообщал нам заранее, исходя из знаний о них, полученных в будущем. Поэтому и было принято решение начать работы над атомным проектом, не дожидаясь