Эдем 4 - AllianceSpecter

На самом деле такая магия не имеет никакого боевого применения от слова совсем. Жар опять же недостаточно сильный. Казалось, будто в какой-то момент Ада сделала прыжок, но не вперёд, а назад в развитии. И это от части правда, рабыня явно ослабела.

Однако аристократ был просто вне себя от радости, ведь теперь его ученица действительно не полагалась на эмоции. Это отлично видно по её фантомам. Может эти птички и слабые, совсем небоевые, но детализация каждой поражает, как и количество. Для всего этого нужен точный расчёт и холодный контроль, ведь любая эмоция тут же изуродует контуры тех же перьев, сделав их хаотичными и кривыми.

Как так получилось? Ну, ещё во время партии в тертатон Ланс попросил своего наставника о просьбе. Халсу’Алуби не отказал и после побега целый месяц тренировал Огненную Бестию, разумеется, скрытно. Лучшего наставника, пожалуй и не найти, ведь через Хозяина Песков прошли сотни магов огня, которые все как один с горячими головами.

И что самое главное Халсу’Алуби так же и сам через всё это прошёл. Те раны на его груди, это не результат жестокой битвы или удара предательского ножа в спину. Нет, это результат пламенного рвения, безграничной самоуверенности и чудовищной силы. Хозяин Песков посчитал, что сможет стать выше солнца и обжёгся в порыве за силой. Ему всё было мало и мало, хотелось стать не просто лучшим в данный момент, но сильнейшим за всю историю Эдема.

Этот момент и стал ключевым фактором, который повлиял на Аду. Она мыслила также, думала что у неё всегда и всё получится, уже начала фантазировать о своём особом пути и личной исключительности. Пример Халсу’Алуби охладил лучше любых слов, ведь даже сильнейший маг огня, растопивший снежные шапки Орта Миос… он ошибся, при чём сделал это слишком поздно, когда на кону уже буквально стояла его жизнь. И если даже сам правитель Анхабари обжёгся, то что говорить об какой-то там рабыне?

Подобные мысли сильно угнетали, наваливалась апатия, в результате эмоции ослабели сами собой, а возвращаться к ним уже не хотелось. Это отразилось на текущем уровне силы, но это также пройдёт со временем, освободив место для чего нового.

— Отлично. У тебя всё очень хорошо получается, — довольно произнёс наставник, тем самым заканчивая урок. — Халсу’Алуби тебя многому научил. Как он тебе?

— Он очень мудрый и чудовищно сильный волшебник, — спокойно произнесла Ада, не спешившая подниматься на ноги: напряжение ещё не до конца сбросилось. — Хотя я представляла его совершенном другим.

— Да, у него некоторые проблемы со здоровьем…

— Нет, я не про это.

— А про что?

— Ну как сказать… — размеренно дыша, рабыня продолжала сидеть в центре, восстанавливая потраченные силы. — Он же правитель Анхабари, где проживают довольно своенравные, вспыльчивые и жестокие граждане. Но во время тренировок господин Халсу’Алуби оказался очень терпеливым, вежливым, никогда не ругался во время моих ошибок.

— Что? Не понял… — Ланс действительно опешил, потому что описание шло вразрез с собственными воспоминаниями. — А огненную клетку он тебе показывал?

— Огненную клетку? Нет, господин Халсу’Алуби говорил, что она только для удивительно бездарных учеников и такой умнице как мне там делать нечего.

Неловкую ситуации вовремя разрешил стук из помещения, недавно построенного для испытаний чёрными кристаллами со дна Ока Миоса. Так что аристократ отпустил Аду заниматься другими делами.

Полуэльфийка в свою очередь неспешно поднялась на ноги, аккуратно поправила влажные волосы. Затем убрала складки со своей рубахи без плеч, белая ткань тоже вся промокла насквозь и не очень приятно прилипала к телу. Ещё и грудь каким-то образом вывалилась, хотя большую часть тренировки ученица сидела на месте.

На ходу Ада принимала более опрятный вид, хотя получалось так себе. Всё равно грудь сквозь одежду выпирает, и сама верхняя одежда просвечивается. Впрочем, лишних глаз здесь не было, так что стесняться нечего и некого. А сама девушка специально не носила бельё, которое сильно мешается и не очень подходить для тренировок.

Потягиваясь полуэльфийка уже, почти покинула тренировочный зал, но ненадолго остановилась рядом с дверью в коморку. Оттуда доносились тихое и напористое сопение, иногда сменяющиеся прерывистыми вздохами. И как это кошечка умудрилась сюда проскочить незамеченной?

Хотя Ада этому не удивилась, лишь закатила глаза и отправилась в ванную. Только снисхождение виднелось в её глазах. Только вот подобное отношение совсем скоро измениться. В магии эмоции пусть и запретили, а в остальном всё разрешалось. И даже возросшей хладнокровности хватит только, чтобы добраться до ванны. Там уже мысли потекут совсем не в том направлении, а ожидание конца станет снова невиданно желанным.

Ланс же остался в зале и размышлял о прошлом. Рабыня ничего странного в поведении хозяина не заметила, а тот что-то теперь не совсем понимал почему это два наследника рода Торвандори начинали занятия с огненной клетки и заканчивались тем же.

Возможно, Халсу’Алуби там крышей действительно поехал, но просто в другую сторону и добрым стал? Хотя может дело в том, что ни Адрион, ни его брат не являлись огненными магами, что несколько усложняло обучение. В Огненной Гвардии тоже далеко не все и далеко не каждый урок посещали огненную клетку, которая получается, предназначалась для самых трудных учеников? Немного обидно, но, впрочем, какая уже разница?

Сам Ланс покидать тренировочный зал не спешил и вместо этого вошёл в теперь уже самую настоящую пыточную, где раньше сидела Ада. Здесь же находился и тот самый вампир. Сковывали кровососа прочнейшие цепи, некоторые держатели представляли собой крюки вонзённые прямо в плоть. Несмотря на отсутствие обеих кистей ручки-культяпки тоже окованы металлом. На голове маска, лишающая не только обычного зрения, но и возможности использовать хар и банально открыть пасть.

Так этот смертник здесь и висел со своего последнего боя. В муках и страданиях, жажда крови сводила его с ума, ведь большую часть сил он потратил на регенерацию, что видно было по наконец-то восстановившимся клыкам. Поэтому голод наступил раньше и обрушился с большей силой, требуя пополнить ресурсы истощённого организма. А голод для кровососа всегда в разы сильнее обычного людского голода, следовательно и страдания тоже.

Ланс спокойно запечатал за собой дверь. Никто не услышит даже самых громких криков, не поможет даже магическое зрение, ведь руны путают тени Кихариса, сливая отражения физических объектов в хаотичный рисунок.

Аристократ же спокойно и даже буднично подвинул к себе простенький стул со спинкой, поставил его напротив раба и сел. Рядом не было никаких молотков, пил, пинцетов или игл. Всякие плётки или раскалённый металл также отсутствовали. Вариантов пыток на самом деле масса.

Чаще всего в Эдеме используют обычный, до ужаса банальный, но самый эффективный вариант с пыткой голодом, жаждой и холодом. Всё же большинство рабов простые смертные, а не какие-то волевые и фанатичные паладины. Поэтому такой подход работает почти всегда, при этом не вредя товару. Если нужно что-то выбить из конкурентов, то на помощь приходит использование фобий или просто вода плюс мешок на голове. Ланс мог без всяких артефактов применять свои молнии, играясь с нервными окончаниями как ему захочется.

Все остальные варианты, как бы это странно ни прозвучало в контексте пыток, для садистов и дилетантов. Ну нет никакого смысла отрезать ногу, гораздо больше боли и страха человек испытает, когда его будут душить или бить током. А отрезание зачастую ещё и просто сломает смертного, который упадёт в апатию и поставит крест на дальнейших пытках и допросе. Да и в целом любое использование грубых инструментов сопряженно с риском случайно убить пленника.

Но Ланс использовал в беседах со своим новым рабом совершенно другие техники и даже не прикасался к искалеченному телу.

— Чего ты хочешь? — раздался тихий вопрос и вывел пленника из беспамятства.

— Твоей смерти, грязная ты потаскуха, — прорычал вампир, поворачивая голову в сторону источника голоса.

— Почему ты это хочешь?

— Чтобы тебя выпотрошить, — с лязгом цепей выдал раб, попытавшийся безуспешно вырваться.

— Как тебя зовут?

— Иди нахер, — переполненный внезапным порывом гнева узник продолжал буянить.

— Сколько тебе лет?

— Три тысячи.

— Твой любимый цвет?

— Чёрный.