Смертельный спуск. Трагедия на одной из самых сложных вершин мира – К2 - Питер Цукерман

Когда Пасанг провесил перила на последнем опасном участке, он подумал о ледорубе. Его нельзя было вытащить, не разрушив перильную систему, ставшую «линией жизни».

Пасанг ждал, дрожа, похлопывая одной рукой о другую в попытке согреться. Все больше фигур появлялось из темноты и пристегивалось к веревке. Время от времени кто-нибудь мешкал, заставляя находившихся позади ждать. Налобный фонарь Пасанга тускнел, а минута, когда он смог бы заполучить свой ледоруб, все не приближалась. «Надо было решать: ждать там или оставить ледоруб». Он связался по рации с мистером Кимом.

Ким согласился, что ледоруб можно оставить: благодаря перильным веревкам в Бутылочном горлышке Пасанг мог обойтись и без него. И Пасанг отправился вниз, по пути обогнав Джумика с несколькими клиентами. Он шел и думал, что спуск без ледоруба, возможно, трудный, но не смертельно опасный.

* * *

Рольф безудержно дрожал в ожидании жены, но улыбнулся, увидев ее. Он ослабел и решил прекратить восхождение, не дойдя до высшей точки примерно девяносто вертикальных метров. Сесиль поднялась на К2 в 17:45. Теперь, час спустя, новобрачные воссоединились. Ларс, третий член норвежской команды, записал на видео их разговор, один из последних:

– Ты мерзнешь? – спросила Сесиль.

– Не особо, – ответил Рольф.

Ларс снял кроличьи уши, которые надел на вершине, и взял крупным планом лицо Рольфа:

– Тяжелый денек выдался? – спросил он.

Они вышли из палаток семнадцать часов назад, но голос Рольфа звучал так, словно он обсуждал работу в офисе:

– Обычным его не назовешь.

Дрожащими пальцами Рольф вытащил таблетку дексаметазона и поднес ее к губам, но не удержал. «Черт, – сказал он, – она пропала».

Супруги стали первыми, кто начал спуск после Альберто Зерайна. Шедший следом Хьюго применял рискованную тактику. У него кончился кислород, и, желая быстрее спуститься, француз быстро продвигался вниз. За ним шел Кас ван де Гевель из голландской команды, он спускался даже быстрее Хьюго и догнал его на траверсе. «Мне не пришло в голову спросить Хьюго, где его носильщик Карим, – вспоминал Кас. – Если видишь, что наверх шли два человека, а спускается один, то стоит поинтересоваться». Но в разреженном воздухе это не пришло ему на ум.

Хьюго уступил дорогу. «Ты быстрее, – сказал он. – Иди вперед». Кас кивнул, обошел Хьюго и продолжил спуск.

Кас добрался до Бутылочного горлышка, опередив француза примерно на десять метров. Именно в этот момент он услышал шум – царапанье, словно крыса скреблась за стеной. Кас оглянулся. Хьюго, который, вероятно, зацепился кошкой за склон, летел на него. «Я не разлядел его лица на такой скорости», – вспоминает Кас. Он узнал только желто-оранжевый комбинезон, пронесшийся мимо на расстоянии вытянутой руки. Через мгновение страховой агент с ослепительной улыбкой исчез бесследно.

* * *

Закрытая стеклянная бутылка с водой расколется, если оставить ее в морозилке. Точно так же вода, замерзавшая в сераках, расширялась, расклинивая внутренние структуры ледника. Звуки разламывания льда – треск, скрипы и удары накладывались друг на друга.

Двоюродный брат Пасанга Джумик спускался в связке с двумя изможденными клиентами, пробираясь через снежные заносы. Они шли по траверсу, и теперь над ними нависли сераки. «Дзынканье» льда усиливалось, и Джумик старался двигаться как можно быстрее, таща клиентов и заставляя их торопиться. Но корейцы еле переставляли ноги. В любом случае от скорости теперь мало что зависело. Эта тройка только чудом могла избежать падающего льда.

От удара у Джумика сорвало ботинок с ноги и перчатки с рук. Немецкая камера Rollei одного из корейцев треснула так же, как и его череп. Комбинезоны рвались, выбрасывая пух и перья. Вероятно, Джумик думал, что погибнет, и был удивлен, когда этого не произошло. Одна из точек страховки выдержала, и все трое повисли на веревке на крутом снежном склоне.

Болтаясь на конце веревки, Джумик висел вниз головой, и кровь приливала к глазам. Веревка обмоталась вокруг тела, буквально связав его, и бхотия не мог ни поправить одежду, ни спрятать голые руки. Освободиться не получалось, он мог только смотреть на лед в пяти сантиметрах от лица.

* * *

Около девяти вечера примерно в сорока пяти метрах от Бутылочного горлышка Рольфа ударил обломок серака. Глыбы льда катились так быстро, что у него не было шанса даже закричать. Должно быть, обломок попал прямо в него, оборвав веревку и похоронив тело под тоннами льда.

Двадцатью метрами выше обвал зацепил и Сесиль. Ее сбило с ног, протащило несколько метров, но перильная веревка остановила падение. Пока она попыталась подняться, из налобного фонаря выпали батарейки. Сесиль стала перехватывать веревку ниже и с ужасом увидела оборванный конец. Она всматривалась вниз, в темноту, в надежде увидеть свет налобного фонаря Рольфа. Но тьма была абсолютной.

Оглушенная Сесиль застыла, не в силах пошевелиться. Это был их медовый месяц. Кто-то тронул ее сзади за плечо. Это Ларс. Он что-то говорил ей, но слова не доходили до девушки, она слышала их словно через слой воды. Ларс осмотрел веревку, обрезанную упавшим льдом, достал из рюкзака пятидесятиметровый моток тонкого репшнура, закрепил его на одном из уцелевших ледобуров и начал спускаться дюльфером, пока его налобный фонарь не превратился в светящуюся точку.

Сесиль не двигалась. Лед трещал, ветер свистел. Она задавала себе один и тот же вопрос: почему она здесь. «Я не была готова возвращаться домой одна, – вспоминает она. – Это не то, к чему можно заранее подготовиться. Эту боль невозможно представить». Она не могла идти, да и не хотела. Горе было невыносимым.

Крик Ларса вывел ее из ступора. «Спускайся!» – донеслось снизу, и Сесиль показалось, что голос звучал ободряюще. Он нашел Рольфа? Сесиль знала случаи, когда альпинисты выживали и после более серьезного падения. Может быть, он уцелел.

«Рольф? – закричала она. – Рольф!» Надежда вспыхнула вновь, и Сесиль начала спускаться дюльфером по Бутылочному горлышку, выкрикивая имя мужа и прося Ларса, чтобы тот сказал ей больше. Скоро веревка закончилась, и Сесиль сосредоточилась на спуске. Ледоруб, передние зубья одной кошки, передние зубья другой кошки. Ледоруб, передние зубья одной кошки, передние зубья другой кошки. Чак, шинк, шинк. Чак, шинк, шинк…

Без света она не видела, куда ступала. Один раз поскользнувшись, Сесиль сумела затормозить ледорубом. Наконец она добралась до Ларса, и тот повернул голову, светя своим фонарем вниз по склону. Сесиль тронула Ларса за руку, и он обернулся.

– Где Рольф? – спросила девушка, задыхаясь.

Сейчас Ларс не мог лгать:

– Его больше нет.