По разные стороны вечности - Альбина Нури

«Между двух машин зажало, говорят», – сказал недавно санитар морга.

Она закричала. Глядя на себя, мертвую, изувеченную, кричала и кричала, не могла остановиться. Никто не слышал неистового, безысходного вопля, разрывающего душу.

– Я не хочу умирать! Не хочу! Ненавижу!

Мужчина навалился на ручки каталки и покатил свою скорбную ношу дальше. Женщина махнула ему на прощание и пошла в противоположную сторону.

– Остановитесь! Вы не должны! Я жива! Я жива! – заходилась она, но силы оставляли ее, и голос звучал все тише.

И в этой наступающей гаснущей тишине раздался голос женщины, которая остановилась, обернулась и спросила санитара:

– А третья-то жива? Их же трое было?

– Вроде жива пока, – на ходу ответил он. – В четвертом оперблоке. На соседних столах, можно сказать, лежали. Только той повезло.

Выходит, мерзавка выжила! Ей повезло, сказал санитар. Ей снова, в который уже раз, повезло. Как могла случиться такая жуткая, чудовищная несправедливость? Ведь она убийца – и все еще жива!

Она почувствовала, как ярость, горячая, многократно умноженная собственной болью, растет внутри нее, расцветает ядерным грибом.

– Я не хочу умирать! Не увози меня в морг, скотина! Вернись, кому сказала! Это же больница! Тут кругом врачи! Пусть сделают что-нибудь!

Злость и отчаяние требовали выхода: хотелось рвать, крушить, ломать все вокруг. Но, видимо, эти эмоции отнимали силы. Или повлияло то, что она увидела свое мертвое тело?

Она ослабела, сникла. Любое движение вдруг стало требовать огромных усилий. Вспомнила, как совсем недавно легко скользила-летела по коридору. Сейчас это казалось невероятным.

Прислонившись к стене, она стояла, пытаясь восстановить силы, которые, наверное, должны ей понадобиться.

«Зачем? У мертвых не может быть ни желаний, ни энергии для их реализации», – подумала она сама, или кто-то – за нее, и тут увидела невероятную картину, в которую поначалу не поверила.

В противоположном конце коридора стояла девушка. На ней было надето что-то вроде ночной рубашки или летнего сарафана с тонкими бретельками. Постояв немного, девушка пошла по коридору, с каждым шагом удаляясь от нее все дальше. Сам же коридор вдруг наполнился людьми – в основном они были в медицинских костюмах и халатах: спешили по делам, изредка останавливались переброситься парой слов, читали на ходу какие-то документы.

Никто из них не обращал внимания на девушку в ночнушке, не останавливал, не спрашивал, кто она и почему разгуливает босиком по коридору.

«Они не видят ее – как не видят и меня, – подумала она. – Не видят, потому что нас тут как бы и нет. Мы уже в другом мире. Мы мертвы, а они живы».

Девушка отбросила на спину длинные волосы и оглянулась.

Это была она – убийца! Маленькая дрянь – отвратительная, высокомерная, избалованная судьбой! Та, которой снова повезло. Повезло остаться в живых.

«Но если она жива, то почему вы сейчас похожи? Почему вы обе стали призраками?»

Здесь что-то не так. Эта поганка идет куда-то – значит, нужно пойти за ней!

Легко сказать – пойти… Как это сделать, если к ногам будто гири привязаны, и каждое движение – мука мученическая и испытание на прочность.

Ничего, прочности ей не занимать. Жизнь ее била – не сломила, не сломала. Смерть тем более не сломит. И, движимая своей решимостью и ненавистью к уходящей от нее девушке, она устремилась за ней.

Шла медленно, как в кошмарном сне, когда убегаешь от монстра, а ноги будто по колено в вязком киселе. Она брела, спотыкаясь, опираясь на стены – настойчиво, точно зная, что не отступит, дойдет.

Девушка скрылась за поворотом, но и она вскоре добралась до него. Еще немного, еще чуть-чуть.

Она зашла за угол, и перед ней оказался другой коридор – широкий, просторный, но полупустой. Вдоль стены стояли стулья и невысокие столики. На одном из стульев кто-то сидел, скорчившись, свесив руки между колен. Лица этого мужчины было не разглядеть, и сам он был окутан туманной дымкой.

Зато она отлично видела ее – ту, за которой упорно шла! Девушка стояла спиной к ней, возле мужчины и женщины, стоящих у окна. Они не замечали ее, вполголоса беседуя между собой. В этом не было ничего необычного: живые не видят мертвых.

Она подошла ближе, прислушалась.

– …умерла. Врачи все сделали, но это было бесполезно.

Женщина ахнула.

– Я недавно видел, как ее вывезли из операционной и повезли в морг.

Он стоял, засунув руки в карманы и сжимая ладони в кулаки.

– Господи! – Женщина покачала головой. – Как же так!

– Я молюсь, чтобы Магда выкарабкалась, но как подумаю, что ее ждет, когда она придет в себя и все вспомнит…

– Девушку сбила пьяная баба!

– Но тот удар не был смертельным! Она бы выжила. Переломалась, но осталась жива. А Магда раскатала ее в лепешку.

При этих словах маленькая дрянь прижала руки к лицу и покачнулась, как будто ее толкнули. Всплеснула руками, завертелась на месте – и увидела.

– Убийца! – четко выговорила она, чувствуя, что это отнимает и без того тающие силы. – Я не хотела умирать.

– Нет! Но я же… Этого не… – Девушка, что носила имя ее матери, не находя слов, протянула к ней руки в умоляющем жесте. – Я не хотела! Если бы можно было все исправить!

Неожиданно, повинуясь какому-то импульсу, она тоже выбросила руку вперед и коснулась Магды. Вслед за этим что-то произошло – ни та, ни другая не поняли что. Их словно бросило друг другу навстречу и спаяло воедино. Магда попыталась отдернуть руку, отпрянуть, но ей не удалось.

«Неужели не поздно? Неужели – можно? Неужели, если очень не хочешь уходить, то получаешь шанс остаться?!»

Позже, много позже, она усомнилась – шанс или проклятие? Дар или наказание? Освобождение или клетка? Чем она обернулась, эта связь, что соединила невольную убийцу и жертву? Чем стала, во что вылилась возможность обмануть вечность?

Магда… Гадкая, окаянная, проклятущая. Девушка, которая погубила ее, а потом помогла задержаться. Помогла – но при этом обрекла на нищенское состояние приживалки, нежеланной соседки, гонимой гонительницы.

Они были невидимы друг для друга, но неразлучны. Обитали рядом, но не вместе. Страдали одинаково сильно, но поодиночке.

Остаться – по-настоящему остаться в светлом мире тех, кто дышит, чьи сердца бьются, не получалось. К тому же нужно было позаботиться о том, чтобы ее не забрали туда, откуда никто не найдет обратной дороги.