Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд

— Алан, — нежно шепнула она мне на ухо, — кажется, со мной уже все в порядке. Можешь отпустить меня. — Она мрачно посмотрела на меня, ее руки по-прежнему обнимали меня за шею. — Прости. Будь ты мне посторонним, я могла бы поддаться, могла бы сымитировать страсть. Но у нас с тобой уже ничто не может завершиться так просто.

— Я понимаю. Но мне не хочется, чтобы мы навешивали на все ярлыки. Был это порыв или… — я поднял одну бровь, пародируя безмолвную гримасу киноартиста. — Прелиминарии?

Все правильно, Алан, обрати все в шутку. Мы отлипли друг от друга, с деланным азартом принялись убирать со стола, мыть тарелки, выбрасывать объедки. Позволь, я тебе помогу. Нет-нет, посиди. Болтовня как подмена беседы. Ресторанный набор от Во Фонга включал два пирожка с вложенными в них предсказаниями. Джилл прочитала свое: «Малость безумья и малость доброты принесут большое счастье». В моем значилось: «Отпечатано в типографии Сан-Франциско», а оборотная сторона оказалась чистой.

Я скатал записку в шарик и бросил ее в огонь. Так мы и сидели, в домике на берегу моря, у зажженного очага, сытые и немного пьяные. Посторонний взгляд не смог бы определить, что встреча наша потерпела крушение, ожила, умерла и вернулась на круги своя, в том-то и заключалась главная шарада. Огонь в очаге пошел на убыль, и я уже собирался подложить дров, когда зазвонил телефон.

Джилл, закончив помогать мне, подсела поближе к огню. Я прошел на кухню снять трубку.

— Это мистер Эшер? — Мужской голос, резкий и в то же время колеблющийся, который я узнал, но оказался не в состоянии соотнести с конкретным человеком.

— Совершенно верно.

— С вами говорит Джон Сполдинг. Я звоню по поручению матери. Она хочет поговорить с вами немедленно. — Не слушая возможных возражений, он закончил свою мысль. — Нет-нет, я хочу сказать, лично.

Люсинда Сполдинг, подобно возлюбленным профессором Роше Анасази, избрала своим последним земным приютом дом в нетронутом цивилизацией архаическом пейзаже. Попасть сюда означало покинуть живущий на высокой скорости внешний мир и очутиться в… ладно, больше всего это походило на используемый под жилье железнодорожный вагон. Мы с Джилл прилетели в Феникс, проехали поездом до Седер-сити, и в конце концов, отчаявшись, взяли напрокат в каком-то жалком агентстве старенький «студебеккер». Как раз подходящая машина для того, чтобы проехать по Пятьдесят шестой дороге на самую границу с Аризоной.

Придорожные городки старались хотя бы с фасада выглядеть пристойно. Токевилль, Лидс, Ла Веркин, Харрикан зазывали нас набрать в дорогу всякой всячины, включая лучший бензин по тридцать центов за галлон. Но тут нам пришлось свернуть на проселок — и Харрикан растаял в зеркале заднего вида, одинокий и уже пройденный, как последний форпост западной цивилизации.

Эта узкая дорога, по которой явно не часто ездили, вилась в гору, постепенно забираясь на плато, где находилась резервация племени Кайбаб. Кипарисы и могучие дубы вблизи, алые горы — вдали, и все это самым волшебным образом видно поразительно четко. А Шорт-Крика даже не оказалось на моей карте.

— Поищите Колорадо-Сити, — объяснил мне служащий с бензоколонки в Харрикане. — Название изменили после знаменитого налета в 1953 году.

Налет? Я вспомнил скудный рассказ Маргарет о налете, в результате которого двух жен развели в разные стороны и больше не дали семье воссоединиться. Поворотный пункт в ее жизни. И, должно быть, в жизни Люсинды тоже. И кто знает, в скольких жизнях еще? Вращаясь вокруг единого центра, люди как правило не замечают этого: им кажется, будто они остаются на одном месте.

— И ты действительно веришь тому, что Элио сюда приезжал? Джилл после ленча держалась крайне скованно и выражалась до сих пор исключительно односложно. По обеим сторонам похожей на ржавую ванну дороги паслись коровы, жуя пожухлую траву и встречая нас недоуменным помаргиваньем маленьких красноватых глаз.

— Если верить Джулиану.

Сперва Элио на своем «БМВ», подкручивая счетчик расстояния и отправляя машину в мойку явно после путешествия по здешним местам. Теперь мы. Все дороги ведут к Люсинде.

Джилл вяло кивнула, по-прежнему думая о чем-то своем. Мы уже с десяток раз заводили этот разговор, неизменно упиравшийся в одну и ту же стенку. Предположений полно, а фактов — в обрез.

— Алан, — начала она какое-то время спустя, в том же самом тоне, означающем: «Извини, мне не хочется причинять тебе боль». — Дело в том, что матушка, обучая меня хорошим манерам, строго-настрого запретила являться в гости незваной. Я чувствую себя просто какою-то шимпанзе. Ну, сам понимаешь. Сучу лапками в воздухе.

— Я уверен, что Люсинда скормит тебе пару крошек. Мы уже обсуждали все «за» и «против» того, чтобы Джилл составила мне в этой поездке компанию. Как незваную гостью ее наверняка ждал не слишком дружелюбный прием. Но, с другой стороны, будучи вдовой Элио Чезале, она окажется джокером в распечатанной на сегодняшнюю игру колоде.

Мы пересекли илистое ложе пересохшего ручья, струйка воды, вопреки времени года, сочилась по руслу, ниспадая откуда-то с гор. Джилл ворочалась на жестком разбитом сиденье, пытаясь устроиться поудобнее.

— Как тебе кажется, Люсинде известно о свадьбе?

— Карри ведь не ее дочь. Ей, должно быть, наплевать. — Но тут я вспомнил образ, мельком увиденный мною по телевизору, образ под вуалью, жесткие скулы. Да, Карри наверняка является для нее живым свидетельством того, что Джулиан полюбил другую. — А что, Тед уже назначил дату?

— Нет еще. Мне кажется, матери Карри хочется, чтобы они подождали… ну, сам понимаешь. Чтобы прошло какое-то время после похорон. — Джилл на мгновение задумалась. — Я не говорила тебе, что познакомилась с Маргарет. Она приходила с Карри в больницу. Она мне понравилась.

— Мне тоже.

— Но?.. Ты чего-то не договариваешь, Алан. — Я тоже расслышал это в звуке собственного голоса: какую-то глубоко запрятанную заботу.

— Хотелось бы мне самому понять, что.

Джилл потрепала меня по руке.

— Иногда, дорогой, мне кажется, что тебе пора снова на ком-нибудь жениться.

Знак посреди пустыни, подобный бирманскому Будде, известил о том, что мы пересекли границу штата. Задний вал сразу же застучал по чудовищному асфальту, каким славится Аризона.

Вскоре мы объехали скалы, острые, как клыки хищного зверя. За ними почва была ровной, росли карликовые деревья, остро пахло хвоей и отстоявшейся пылью.

Женщину мы увидели, еще не доехав до поворота. Она словно бы материализовалась из поблескивающего знойного воздуха.

На ней была шляпка без полей и длинное платье пионерки здешних мест; она хлопотала на скудной полоске чахлой кукурузы всего в нескольких ярдах от дороги.

— Дом Сполдингов? — Высокий девический голос странно дисгармонировал с обезображенным преклонными годами лицом. — Поезжайте по этой дороге, сэр. Вы увидите указатель.