Положите ее среди лилий - Джеймс Хэдли Чейз

исцелений. Может быть, вам интересно посмотреть наши записи?

Голоса затихли, и Блэнд закрыл дверь. Он широко усмехнулся мне:

– Не вышло, да, золотце? Я же тебе говорил: просто очередной псих среди множества других психов.

Было трудно изобразить разочарование, однако я каким-то образом справился.

5

Зальцер был прав, когда говорил, что визитеры волнуют его пациентов. В случае Хоппера это подтвердилось, хотя признаки того, что он готов взорваться, проявились только тогда, когда Блэнд принес подносы с ланчем.

После того как Зальцер и гости ушли, Хоппер лежал неподвижно, уставившись в потолок и хмурясь. Так он пролежал до ланча, не обращая внимания на мои реплики, и я оставил его в покое. Мне и без него было о чем подумать, и я не скучал по его компании. Но когда Блэнд опустил поднос на ночной столик, Хоппер в приступе ярости швырнул поднос через всю комнату, и тот с грохотом приземлился, перепачкав пол.

Хоппер уселся на кровати, и мне стало страшно, когда я посмотрел на него. Я едва узнавал своего соседа: его лицо осунулось, сделалось старше, морщинистее. Взгляд бешеный и затравленный – такой бывает у самых свирепых животных в зоопарке.

Блэнд мгновенно отскочил от Хоппера.

– Не кипятись, золотце, – сказал Блэнд скорее в силу привычки, чем стараясь всерьез его успокоить.

Хоппер устроился на кровати на корточках и следил за Блэндом, словно желая, чтобы тот подошел поближе. Однако Блэнд не поддался искушению.

– Везет же мне, – произнес Блэнд. – Вот обязательно у него должен случиться припадок, когда я сменяюсь с дежурства.

Он старательно собрал осколки посуды и сложил их на поднос. Блэнд, казалось, решил игнорировать Хоппера, который продолжал следить за ним безумными, сверкающими глазами.

– Я все равно уйду, ясно? – сказал мне Блэнд. – У меня свидание, и я не собираюсь его пропускать. С тобой все будет в порядке. Ему до тебя не дотянуться, и может, он утихомирится. Иногда такое случается. Если начнет лезть на стену, жми на кнопку звонка. Дежурит сегодня Квелл, только не звони без крайней нужды. Договорились?

– Ну, даже не знаю, – проговорил я с сомнением: мне не нравился вид Хоппера. – И сколько мне оставаться с ним один на один?

– Квелл будет заходить время от времени. А меня ты не увидишь до завтрашнего утра, – нетерпеливо сказал Блэнд. – Если я не смоюсь сейчас, Зальцер велит мне остаться и присматривать за этим козлом. Я единственный кое-как с ним справляюсь.

Меня вдруг посетила одна мысль. Перспектива остаться с Хоппером наедине не радовала: от одного его вида бросало в дрожь. Однако, если Блэнд уйдет, а ключ от наручников теперь в пределах досягаемости, есть шанс кое-что предпринять.

– Хорошо, конечно, если я смогу до кого-нибудь докричаться, – сказал я, откинувшись на подушку. – Но я бы предпочел пойти с тобой. Как тебе такая идея?

Блэнд ухмыльнулся:

– Моя красотка и сама с приветом, так что только тебя мне там не хватало.

Он унес остатки погибшего обеда Хоппера, а я попытался поесть, однако сопенье Хоппера и его взгляд, которым он испепелял противоположную стену, кривя при этом лицо, лишили меня аппетита. В итоге я отодвинул свой поднос. Чего мне хотелось, так это сигарету. Больше всего на свете.

Спустя некоторое время Блэнд вернулся. Он снял свою белую униформу и теперь выглядел таким франтом, что я с трудом его узнал. А от его расписного галстука я едва не ослеп.

– Что не так? – спросил он, поглядев на мой поднос. – Думаешь, еда отравлена?

– Что-то не хочется.

Блэнд покосился на Хоппера, который снова принял выжидательную позу и кровожадно смотрел на него.

– Ну нет, он не помешает мне повеселиться, – заявил Блэнд с ухмылкой. – Просто не парься, золотце. Не поддавайся ему.

– Я хочу курить, – сказал я, – и если я не получу сигарету, я подниму тревогу раньше, чем ты успеешь уйти.

– Тебе нельзя сигарету, – возразил Блэнд. – Вам, психопатам, опасно давать спички.

– Мне не нужны спички, я хочу сигарету. Зажги мне и оставь еще пару. Буду прикуривать одну от другой. Если я не покурю, у меня сорвет крышу. Ты же не хочешь, чтобы тебе пришлось возиться с нами обоими, а?

Блэнд неохотно расстался с сигаретами, прикурил для меня одну и направился к двери.

– Передай Квеллу, чтобы держался от Хоппера подальше, – сказал он уже в дверях. – Может, бедолага успокоится, когда я уйду. Но что бы он ни делал, не нажимай на звонок хотя бы пять минут. Дай мне время смыться.

Хоппер внезапно попытался схватить Блэнда, но с большого расстояния даже не всколыхнул воздух рядом с ним. И все же Блэнд поспешно выскочил за дверь. Я понял, что он ужасно боится Хоппера.

Я тоже боялся.

Тот день показался мне самым долгим за всю мою жизнь. Я не отважился сразу достать ключ от наручников из ящика комода. При этом я понятия не имел, когда может появиться Квелл, и, кроме того, проблему представлял Хоппер: кто знает, как он отреагирует, если я выберусь из постели? Я понимал, что у меня есть лишь одна попытка достать ключ, и если она провалится, другой уже не будет. Я решил, что попробовать надо ночью, когда Хоппер уснет, да и Квелл тоже ляжет в постель. Значит, я ни в коем случае не должен получить лекарство, но я понятия не имел, как этого избежать.

Как только Блэнд ушел, Хоппер утихомирился. На меня он не обращал внимания: лежал, таращась в противоположную стену, бормотал что-то про себя и то и дело приглаживал светлые густые волосы. Я пытался разобрать, что он бормочет, однако до меня долетали лишь невнятные звуки.

Я старался не делать резких движений и не привлекать его внимания, лежал и курил, гадая, чем сейчас занят Керман.

Интересно, как Керман сумел так ловко выдать себя за писателя и специалиста по душевным болезням? Я подозревал, что к этому как-то причастна Паула. По крайней мере, теперь они многое выяснили. Они знают, что Энона Фридлэндер находится в клинике. Они знают о двери в конце коридора, о зарешеченном окне. Либо то, либо другое придется открыть, чтобы спасти меня, а я не сомневался, что они меня спасут. Проблема только в том, как именно.

Примерно в половине пятого дверь палаты распахнулась, и вошел молодой парень в такой же белой униформе, как у Блэнда, и принес подносы с чаем. Парень был тощий, долговязый и хилый с виду.

Вытянутая худая физиономия была серьезна и напомнила мне сосредоточенную морду коня, участвующего в скачках. Он и был похож на коня: у него была длинная верхняя