Грехи и святость. Как любили монахи и священники - Каринэ Фолиянц

Последним прибежищем монахини Ольги стал суздальский Покровский монастырь. Здесь на сорок первом году жизни она скончалась. Родилась Ксения Борисовна при Иване Грозном, а умерла, когда на престол взошли Романовы.

Ксения завещала похоронить себя в родном краю – но не в Москве, а в Троице-Сергиевом монастыре. Там лежали родители, брат, там хранилось малиновое полотно, когда-то вышитое юной царевной, – ее былая вера и надежда на несбывшееся счастье…

В середине XIX века при разборе бумаг английского посольства 1619 года в Московии была найдена записная книжка переводчика Ричарда Джемса. А в книжке – несколько русских песен того времени. Две из них посвящены дочери Бориса Годунова. Вот отрывок одной из этих песен:

А светы вы, наши высокие хоромы!

Кому вами будет владети

После нашего царьского житья?

А светы, бранью убрусы!

Береза ли вами крутити?

А светы, золоты ширинки!

Лесы ли вам дарити?

А светы, яхонты-серешки!

На сучье ли вас задевати, —

После царьсково нашего житья,

После батюшкова преставленья

А света Бориса Годунова?..

Царевна Софья и Василий Голицын

Эта женщина тоже не мечтала о монашеской доле, но стала монахиней Сусанной и провела остаток жизни в Новодевичьем монастыре…

Царевна Софья Алексеевна (1657–1704) родилась в семействе «тишайшего» царя Алексея Михайловича. Всего у государя Всея Руси было семь дочерей. Пять из них – Евдокия, Марфа, Софья, Екатерина и Марья – были от первого брака самодержца с Марией Ильиничной Милославской. Две другие дочери – Наталья и Феодора – от второго брака с Натальей Кирилловной Нарышкиной. Шесть сестер смиренно коротали дни в своих девичьих светелках, но иной была царевна Софья Алексеевна.

Царевна Софья

Полная, с некрасивым суровым лицом, она казалась старше своих лет. По словам французского эмиссара при русском дворе де Ла Невиля, Софья была большеголовой, бесформенной, со следами волчанки (туберкулеза кожи) на лице. В двадцать шесть лет ей можно было дать все сорок. Однако близкий друг царевны, монах Сильвестр Медведев, в своих воспоминаниях всячески ее восхвалял, а русский историк Костомаров замечал, что: «Иностранцам она казалась вовсе некрасивой и отличалась тучностью, но последняя на Руси считалось красотою в женщине».

Софья, надо сказать, и не стремилась пленять окружающих своей внешностью. С детства она много читала, свободно говорила по-польски, ее учителями были образованнейшие люди того времени. Говорят, идеалом юной царевны была греческая царевна Пульхерия, взявшая власть из слабых рук брата и долго царствовавшая в Византии.

Ее стремление к идеалу было довольно последовательным: вначале Софья сумела заслужить доверие отца, а затем царствующего брата Федора Алексеевича и приближенных к нему людей. В 1682 году, после смерти Федора Алексеевича, не оставившего детей, царевна при поддержке стрельцов и семейства Милославских организовала заговор. Начались волнения стрельцов и солдат.

«Все пряталось и трепетало за собственную безопасность, – писал историк Сергей Михайлович Соловьев. – Правительством должны были овладеть люди, которые не прятались и не трепетали, а действовали – Софья со своими сестрами и приверженцами. Царевны управляли Россиею! Софья выдвинулась сама собою на первый план, и никто ей не мешал: это было единственное лицо из царского дома, которое хотело управлять, и всё волею-неволею обращалось к ней…» В результате неискушенная в политических интригах мачеха Софьи Наталья Нарышкина (мать царевича Петра) была от власти отстранена, самодержцами были «выкрикнуты» малолетние царевичи Иван и Петр, а регентшей при них стала их сестра Софья.

Семь лет царевна Софья Алексеевна фактически правила страной, правда, было при ней «правительство», в которое входили умные и властные вельможи, такие, как Федор Леонтьевич Шакловитый и Василий Васильевич Голицын.

«И тогда же она, царевна Софья Алексеевна, – писал современник Софьи, князь Борис Иванович Куракин, – по своей особой инклинации (склонности) к амуру Василия Васильевича Голицына назначила дворцовым воеводою войски командовать и учинила его первым министром и судьею Посольского приказу; которой вошел в ту милость через амурные интриги. И почал быть фаворитом и первым министром, и был своею персоною изрядный, и ума великого, и любим ото всех». Он поражал приезжавших в Москву иноземцев необычайной роскошью своей одежды, усыпанной алмазами и жемчугом. Говорили, что у него не менее ста шуб и кафтанов, на которых каждая пуговица стоила от 300 до 700 рублей, а если бы он продал один свой кафтан, то на эти деньги мог бы одеть и вооружить целый полк.

Голицын осуществил в 1686 году задуманное Софьей заключение «Вечного мира» с Польшей, что позволило царевне именоваться в официальных документах наряду с именами царей Иоанна и Петра. В 1689 году по инициативе правительства Софьи был заключен также Нерчинский договор с Китаем, позволивший России расширить владения по берегам Амура. Софья участвовала во всех дворцовых и церковных церемониалах наравне с царями Иваном и Петром. Она приказала чеканить золотые монеты со своим портретом, надевала царские регалии и давала официальные аудиенции иноземным послам в Золотой палате Московского Кремля.

Но откуда в жизни царевны, которая проводила жизнь на женской половине царского терема, появился боярин Голицын? Болезнь брата Федора Алексеевича помогла Софье начать иную жизнь. День и ночь дежуря у постели больного, она «высмотрела» князя Василия.

Французский эмиссар Невиль писал о Голицыне: «Разговаривая со мною по-латыни о делах европейских и о революции в Англии, министр потчевал меня всякими сортами крепких напитков и вин, в то же время говоря мне с величайшей ласковостью, что я могу и не пить их. Этот князь Голицын, бесспорно, один из искуснейших людей, какие когда-либо были в Московии, которую он хотел поднять до уровня других держав. Он любит беседовать с иностранцами, не заставляя их пить, да и сам не пьет водки, а находит удовольствие только в беседе. Не уважая знатных людей по причине их невежества, он чтит только достоинства и осыпает милостями тех, кого считает заслуживающими их».

Хорошего фаворита «высмотрела» себе царевна! Василий Васильевич был умен, образован, прекрасно воспитан, да к тому же хорош собою.

Но вот любил ли Голицын Софью? Василию Васильевичу было тогда уже тридцать восемь лет, он был давно женат и имел взрослых детей, скорее всего, и наложницы у него были, да не одна… Но Голицын прекрасно понимал, какие выгоды сулит ему любовь царской дочки, пусть и некрасивой. И всячески поддерживал в Софье ее честолюбивые устремления, он уверял царевну, что вдвоем им ничего не страшно: с его опытом да с ее властью!