Несущественная деталь - Иэн Бэнкс

Она сидела, свесив ноги, на скале высотой в тысячу метров и наблюдала за игрой разных летательных аппаратов. Огромное разнообразие типоразмеров верхолетов не оставляло сомнений в уникальности каждого; самые маленькие были одноместными — ими управляли мужчины, женщины или дети — и все они жужжа носились наверху, внизу, перед ней и по обеим сторонам. Верхолеты покрупнее передвигались с величественным изяществом, пестрые, беспорядочно уставленные мачтами, с вымпелами, открытыми палубами и луковицеобразными сверкающими наростами, хотя в целом чем больше были размеры, тем сильнее их формы приближались к некоему пухлому единообразию. Они парили на неспешных ветерках, создаваемых внутренней метеорологией громадного корабля. Настоящие корабли, космические суда, обычно более скромные по форме, хотя и не по украшениям, двигались с еще большей степенностью, часто их сопровождали небольшие коренастые, словно высеченные из глыбы буксиры.

Каньон перед ней имел длину около пятнадцати километров, его ровные, будто срезанные лазером кромки были смягчены занавесом многоцветной ползучей, висячей, парящей растительности, свисавшим, словно цветастые ледопады, с вершин двух громадных пиков по обеим сторонам.

Отвесные стены были испещрены умопомрачительно сложной сетью очень ярко освещенных отверстий разных размеров, в некоторых из них исчезали, а из других появлялись различные воздушные или космические суда, и вся эта поразительная, замысловатая структура доков и ангаров, вделанная в каждую из колоссальных стен, являла собой лишь малую часть этого воистину гигантского судна.

Дно громадного каньона представляло собой плоскую, как стол, и поросшую травой полосу, по которой, извиваясь, журчали ручьи, спешащие в подернутую дымкой равнину за много километров отсюда. Наверху, за дымчатыми слоями бледных облаков, светила и излучала тепло одиночная, заменявшая солнце яркая желто-белая линия, описывавшая за день неторопливую петлю по небу. Линия исчезла в туманистой дали открывающегося перед ней вида. По корабельному времени наступил полдень, а потому солнечная линия стояла почти точно над головой.

Сзади, за невысокой стеной в парке на верхнем слое корабля прогуливались люди, оттуда доносилось журчание воды, на холмистой земле росли высокие деревья. Между деревьев здесь и там виднелись поднимавшиеся в воздух длинные вертикальные полосы светлой, почти прозрачной растительности, каждая в два-три раза превышала высоту самых высоких деревьев и венчалась овоидом размером с кроны деревьев внизу. Дюжины этих странных форм покачивались туда-сюда на ветерке, колебались, словно громадные морские водоросли.

Ледедже и Смыслия сидели спиной к стене необработанного камня на кромке естественного вида утеса темно-красного цвета.

Ледедже, глядя прямо вниз, различала в пяти или шести метрах под ними нити похожей на марлю сетки, которая удержала бы их, свались они с кромки утеса. Она подумала, что эта сетка по ее виду вроде бы не годилась для такого назначения, но уже готова была довериться Смыслии, которая предложила посидеть здесь.

В десяти метрах справа от нее со скального отрога спадал ручей. Его разделяющиеся белесые струи падали метров на пятьдесят, где их бесцеремонно подбирала половинка гигантского вроде бы стеклянного перевернутого конуса, воронка которого переходила в прозрачную трубку, протянувшуюся до самого основания долины. Она чуть ли не с облегчением видела, что по крайней мере часть функционального великолепия всесистемного корабля (как и многие на первый взгляд экзотические, необычные и сказочные штуки) проявлялась в виде водопроводной трубы.

Это был Бессистемный корабль — ВСК — Культуры «Здравомыслие среди безумия, разум среди глупости», тот самый корабль, с аватоидом которого, Смыслией, она общалась, когда впервые пробудилась в его почти бесконечном субстрате мыслящего материала.

Рядом с ней сидела другая версия Смыслии — небольшая, худощавая, подвижная, бронзовокожая и почти голая. Это воплощение корабля соответствующим образом называлось аватарой. Она привела сюда Ледедже, чтобы дать ей представление о размерах корабля, который представляла и которым в некотором роде была. Вскоре они собирались сесть на один из маленьких воздушных аппаратов, скользивших, жужжавших и трещавших вокруг; предположительно это делалось для того, чтобы та крохотная часть мозга Ледедже, которая еще не была сверх всякой меры ошарашена умопомрачительным масштабом этого корабля — лабиринт внутри, трехмерное невообразимое плетение снаружи, — могла присоединиться к остальным частям, у которых глаза лезли на лоб от удивления.

Ледедже оторвала взгляд от открывающейся перед ней перспективы и уставилась на свои руки.

Итак, она была «реконфигурирована», как это здесь называлось, ее душа, сама суть ее «я» обрела новый дом — это случилось всего какой-то час назад — в новом теле. Она с облегчением узнала, что ее свежее новое тело никому прежде не принадлежало (она сначала думала, что такие тела раньше принадлежали людям, совершившим страшные преступления и за это наказанным; их личности, предполагала она, удалялись из их мозгов, а тела, таким образом, оставались свободными для принятия нового разума).

Она рассматривала крохотные прозрачные волоски у себя на руке и поры на золотисто-коричневатой коже. По существу это было человеческое тело, но в первом приближении, хотя и убедительно, модифицированное в сичультианскую сторону. Внимательно разглядывая отдельные волоски и поры, она подумала, что зрение у нее стало лучше, по сравнению с тем, что было раньше. Она теперь видела все настолько детализировано, что голова у нее шла кругом. Она подозревала, что тут всегда остается вероятность обмана, и, может быть, она все еще находится в Виртуальной реальности, где подобного рода увеличение чуть ли не проще, чем уменьшение.

Она снова перевела взгляд на впечатляющий, простирающийся на многие километры вид перед ней. Конечно, в имитации может существовать даже это. Смоделировать такой корабль, вплоть до последний мелочи все же, наверно, легче, чем построить его на самом деле, и уж несомненно, что люди, способные построить такой корабль, могут управлять и сравнительно простыми цифровыми ресурсами, необходимыми для создания такой абсолютно достоверной имитации того, что она могла видеть, слышать, чувствовать и обонять перед собой.

Нет, все это вполне могло быть нереальным — да и как доказать противоположное? Такие вещи принимаешь на веру отчасти потому, что нет никакого смысла делать что-то иное. Если подделка ведет себя совершенно, как нечто настоящее, то зачем рассматривать ее как нечто иное? Посматривай на нее с сомнением, пока не получишь доказательств противоположного.

Пробуждение в этом реальном теле было сродни пробуждению в воображаемом теле в субстрате громадного корабля. Она испытала медленное, приятное обретение сознания, теплый морок того, что воспринималось как глубокий, удовлетворительный сон, медленно переходящий к ясности и резкости пробуждения, о котором свидетельствует знание о произошедшем кардинальном изменении.

«Перевоплощенная», — подумала она. Перевоплощение, как иронически сказала ей Смыслия, когда они разговаривали в Виртуале, это — всё. Разум, полностью отделенный от физического тела или хотя бы от его имитации, представляет собой странную, курьезно ограниченную и чуть ли не порочную вещь, а конкретная форма, которую обретает ваша физическая сущность, оказывает сильнейшее и в некотором роде определяющее влияние на вашу личность.