На вершине власти - Владимир Гриньков

Хомутов тем временем маялся: то ли от сознания того, что ему придется все же, по всей вероятности, заменять президента, то ли от того, что бронежилет, надетый под френч, доставлял массу неудобств. Он ерзал на сиденье, и Сулеми обратил наконец на это внимание, спросил, заглянув в глаза:

– Что-нибудь не так?

Хомутов дернул плечом, буркнул недовольно:

– Бронежилет этот чертов…

– Неудобно? – забеспокоился Сулеми, ощупывая застежки через хомутовский френч. – Вы просто не привыкли, Павел. Когда освоитесь, перестанете его замечать – как не замечаете собственную рубашку.

– Я бы и совсем его не надевал, – признался Хомутов.

– Невозможно, – Сулеми покачал головой и отвернулся. – Не исключены неожиданности.

Ему пришло в голову, что он сказал лишнее. Он взглянул на Хомутова, ободряюще улыбнулся:

– Но не стоит беспокоиться. Обычная мера предосторожности. Президент не может умереть. Все должно быть сделано, чтобы отец народа продолжал трудиться ради его блага.

– А я? – поинтересовался Хомутов довольно мрачно. – Я, значит, могу и не продолжать трудиться?

До сих пор все складывалось как-то так, что он уверился – вряд ли придется рисковать собственной головой. Ему без устали внушали, что товарищ Фархад перегружен и из-за этого не может часто встречаться с людьми, а народ жаждет видеть товарища Фархада. Вот для этого и нужен двойник. Теперь становилось окончательно ясно, что все обстоит иначе. То количество свинца, которое предназначалось президенту, получит он, и от этой мысли ему стало не по себе. Он посмотрел на Сулеми, как смотрит ребенок на взрослого, обнаружив, что ему лгали самым бессовестным образом. Сулеми, однако, не смутился и глаз не отвел, как ожидал Хомутов. Пожав плечами, начальник охраны заметил:

– Повторяю – президент не должен умереть. И тут все средства хороши. Вы зря волнуетесь, Павел. Лично для вас риск сведен к минимуму.

Хомутов обиженно нахмурился, отвернулся, и пока они не въехали на территорию порта, не проронил ни слова.

Теперь Сулеми было не до него. Он напряженно вглядывался в происходящее за окном. Повсюду были видны солдаты, здесь словно и не было никого, кроме военных, но вскоре людей в форме сменили штатские – служба безопасности, а значит, место проведения акции совсем рядом. Хомутов сообразил, что вскоре ему, похоже, придется выйти из машины, причем не как Павлу, а как товарищу президенту, и у него сразу озябли руки и подкатила волна дурноты.

Машины все разом встали. Хомутов встревоженно взглянул на Сулеми, но тот на него не смотрел, впившись взглядом в передний «мерседес» – там находился Фархад, и Сулеми ожидал, покажется ли президент из машины или придется запускать Хомутова. Впереди кортежа показалась группа встречающих, но Сулеми не мог разобрать, есть ли среди них Бахир, а время шло, и он уже начал нервничать, как вдруг дверца стоящей впереди машины распахнулась и показалась нога в начищенном до лакового блеска ботинке. Этот ботинок Сулеми узнал бы среди тысячи других, поэтому он поспешно бросил Хомутову: «Оставайтесь в машине!», и выпрыгнул из «мерседеса» прежде, чем президент успел покинуть салон своего лимузина. Фархад бросил на начальника охраны хмурый взгляд и отвернулся. Сулеми скосил глаза – Бахир был здесь, среди встречающих. Министр держался на шаг впереди, лицо его было сосредоточенно-торжественным. Успел-таки! Когда дистанция между ним и президентом сократилась, Фархад сухо бросил:

– Вы не выполнили моего распоряжения!

Демонстративно отвернувшись от Бахира, он стал пожимать руки остальным встречающим.

Бахир посерел лицом, даже Хомутов со своего места это видел. Сулеми, информируя Хомутова о приближенных президента, дал понять, что отношения Фархада с Бахиром весьма непросты, но только сейчас Хомутов понял, какие чувства испытывают эти два человека друг к другу – обоюдную ненависть и страх. Всем известно, что если бы не Фархад, Бахир имел бы все основания стать президентом. Вот откуда они ждут опасности, – промелькнуло в сознании.

Фархад продолжал держать министра обороны на расстоянии. Даже на трибуне, установленной по торжественному случаю, расположился вместе со свитой так, что Бахир оказался оттесненным к самому краю трибуны – и это все объяснило присутствующим.

Транспортный корабль уже стоял у причала, и носовой десантный порт его был распахнут, так что образовался стальной рельефный настил между трюмом и бетонным краем причала. Едва лишь Фархад поднялся на трибуну, как в глубине темного трюма взревел невидимый зверь, и оттуда лениво выкатился первый танк, лоснясь свежей краской, еще без номера на броне. Он сполз на причал и остановился, не заглушив двигателя, а из трюма тем временем уже показался следующий, за ним – еще один. Сыто порыкивая, машины выстраивались в шеренгу перед трибуной и вскоре заполнили все пространство, отведенное для них, и гром их двигателей слился в торжественный гимн грозной мощи. И вдруг все стихло. Повисла какая-то нереальная тишина. Один из стоявших на трибуне – советский военный атташе – приблизился к микрофону и доложил президенту, что транспорт с техникой – подарок братскому джебрайскому народу – прибыл благополучно, и он уполномочен своим руководством передать этот дар с пожеланиями успехов и процветания дружественной стране. Затрещали аплодисменты, президент тоже аплодировал, а Сулеми уже держал наготове текст ответной речи, чтобы вручить его Фархаду. Речь, как и предполагалось, оказалась краткой, да и весь этот формальный обмен любезностями ничего не значил. Главное, чтобы репортеры и операторы успели зафиксировать церемонию для истории.

Через полчаса все было окончено. Министр обороны слова не получил, и уже становилось очевидным, что это – опала, и сам Бахир осознавал это отчетливее других, но виду не подавал.

Фархад, пока шел к машине, все просчитал в уме: открывался исключительный случай избавиться от опасного соперника. И дело не в промахе Бахира, примчавшегося, когда не звали. Даже в этом случае Фархад, возможно, не решился бы на расправу, если б все не сошлось так удачно. Эти танки, которые прислали советские, предназначались не только для того, чтобы справиться, наконец, с повстанцами на севере. Это знак доверия Москвы президенту, обещание поддержки и помощи, потому что там видят главой страны только его. Знак этот прочитывался легко, и Бахир его понял и поджал хвост. Сейчас-то и надо ударить, пока он кроток.

У своего «мерседеса» Фархад обернулся к свите, нашел взглядом начальника порта, небрежно бросил:

– У вас есть свободная машина, чтобы министр мог добраться до Хедара?

Начальник порта подобострастно кивнул, все поняв и в уме просчитав – Бахир получит джип, этого, кажется, и хочет президент, чтобы унизить всесильного министра напоследок. Да он уже и не министр и даже не жилец, если разобраться.

– Прошу в мою машину, товарищи, – сказал Фархад, обращаясь к Сулеми и Гарееву, и через минуту кортеж из трех «мерседесов» сорвался с места и помчался прочь.

Фархад выглядел утомленным, но был возбужден, нервно потирал щеку, обращаясь к Гарееву: