Мой безумный Новый год - Наталия Веленская

затекла шея. Источник моего умиротворения и дискомфорта лежал, как раз, рядом со мной — Захаров своей могучей рукой прижимал меня к своей широкой твёрдой груди, практически не оставляя ни единого шанса вырваться на свободу.

Легонько касаюсь ткани его рубашки, провожу по пуговицам, скользя взглядом вверх к лицу Кости. Красив и самодоволен, даже когда спит. Удивительный человек! Ну может, наглости только сейчас поменьше, черты лица более спокойные, расслабленные.

Мы так и уснули вчера в обнимку. Моё изломленное лихорадочным состоянием тело отогревал своей тёплой шерстью плед, и Захаров своими горячими поцелуями. Объединёнными усилиями ребята справились. Сегодня я чувствовала себя не так паршиво, хотя слабость была жуткая. Даже поднять голову мне стоило неимоверных усилий. Или мне просто не хотелось вылезать из объятий Захарова? Чёрт бы его побрал вместе со своей заботой! Влез в мою жизнь с грациозностью танка и перевернул всё с ног на голову!

Дальше страстных (а временами нежных) поцелуев у нас дело не дошло, что было неудивительно, учитывая моё состояние. Но очень странно, если брать во внимание репутацию Кости.

— Доброе утро, — улыбается он одними уголками губ и посматривая на меня из-под опущенных ресниц. И пускай я практически не вижу его глаз, но почему-то мне кажется, что взгляд у него в высшей степени довольный и хитрый.

Значит, всё-таки спалил, что я его рассматривала. Чёрт!

— Угу, — отзываюсь я, в смущении отворачиваясь к окну.

— Я бы даже сказал — не просто доброе, а прекрасное утро, — Костя забирается пальцами в мои волосы, ласково перебирая каждую прядку.

— Ты так думаешь?

Аккуратно перемещается к шее, нежно скользя по коже подушечками пальцев. Заставляет меня блаженно жмуриться и потягиваться в его руках, точно кошка. Невольно подаюсь к нему ближе и тут же попадаю в крепкий захват его рук. Костя резко притягивает меня к себе и целует жадно, напористо, так что у меня напрочь вылетают из головы все разумные мысли. А вместе с ними испаряются неловкость и смущение из-за своего сеанса утреннего любования его неотразимой персоной. В конце-то концов, это моя кровать. И Захаров сам в неё пришёл: поэтому, хочу — любуюсь, хочу… заберусь на него, полностью перехватив инициативу и докажу этому самовлюбленному товарищу, что мы вообще-то тоже кое-что умеем! Моя кровать — мои правила! Вот только в тот момент, находясь в полной власти Кости и плавясь под его ласками, я уже не была столь уверена в этом постулате.

— Ты сумасшедший, — тихо бурчу я, утыкаясь в грудь Захарову, когда мы наконец-то смогли оторваться друг от друга. Вывожу незамысловатые узоры по краю рубашки, стараясь не смотреть ему в глаза. Потому что… а вот чёрт его знает почему! Но свой поплывший взгляд и идиотскую улыбку мне хотелось от него скрыть.

— Возможно. Зато счастливый, — возражает Захаров.

— Ещё не хватало того, чтобы и ты заболел…

— Нас, сибиряков, просто так какими-то соплями не возьмёшь, — отмахнулся мой личный Айболит.

— Как ты узнал, где я живу?

— Подмазался к доброй тётеньке кадровичке.

— К Полкану?! — невольно воскликнула я и сразу же закашлялась. Нашёл кого называть доброй тётенькой! У Полины Канчаловской не спроста было такое прозвище. Её сурового нрава побаивались даже наши директора.

— Я умею быть настойчивым и обаятельным одновременно. Жаль, что ты только сейчас это оценила, — усмехнулся Костя, легонько и очень нежно поцеловав меня в висок. Его поведение никак не вязалось у меня с тем, что я о нём знала. И тем, как он себя вёл со мной до этого.

— Кто сказал, что я оценила? — саркастически подняла я вверх брови. Сарказм — это единственный щит, который у меня остался, чтобы противостоять тому безумию, что творил Захаров. Единственное противоядие от его чар.

— Значит, ты в процессе, — хитро улыбается Костя, нависая надо мной сверху, чтобы вновь завладеть моими губами.

Я не знаю, как у него так получается, но даже сейчас в обычной свободной футболке на голое тело, с растрёпанными волосами и красным носом я чувствую себя невероятно желанной. Костя терзает мои губы, рукой заползая под футболку, находит грудь и сжимает. Такая сладкая боль, в которой хочется раствориться полностью. Оттягивает затвердевшие соски, выкручивает, вытворяет такое, что мне только остаётся жадно ловить ртом воздух, в очередной нелепой попытке вспомнить, как правильно пропускать кислород через свои лёгкие. Так вот этот сценарий определённо поинтереснее… Не могу сдержать стона. Чувствую себя инструментом в руках умелого музыканта, и каждой клеточкой тела ощущаю: да, все хвалебные оды, что пели в его адрес — правда. И я совершенно точно знаю, что познав её полностью, я потом ещё не раз пожалею…

В понедельник у него самолёт. Сначала в Москву, на несколько дней по делам своей компании, потом уже домой в Новомежинск. Оставшиеся рабочие дни в Питере и все выходные он не покидает моей квартиры, строго следя за приёмом лекарств и откармливала меня едой. Как оказалось, в арсенале блюд Захарова числился не только куриный бульон. А ещё в его небольшом чемодане нашлось место для всех необходимых вещей, чтобы с максимальным комфортом находиться всё это время у меня дома. Предусмотрительный засранец.

Это были очень странные, но какие-то отчаянно счастливые дни, которые не портила даже моя периодически поднимающаяся температура. Просмотр фильмов, под которые меня всегда вырубало, разговоры, которые больше напоминали перепалку, чем адекватный диалог. И поцелуи, от которых мне сносило крышу, точно я вновь стала девочкой-подростком, познающей мир взрослых наслаждений. Хотя отчасти я так себя и ощущала, ведь вопреки моим опасениям, (которые стремительно перерастали в невыносимое желание) секса между нами так и не случилось.

— Всему свое время, — щёлкнул меня по носу Захаров, когда я напрямую его спросила: зачем он заявился ко мне и провёл со мной затянувшийся уикенд таким странным, практически целомудренным образом. — Я пришёл тебя немного подлатать. Хорошие качественные поцелуи, между прочим, влияют на здоровье самым положительным образом.

И ведь не поспоришь!

— Но тебе понадобится много сил, — притянул меня к себе Костик, заводя прядь мне за ухо и неспешно целуя шею. — Очень много-много сил, когда я приеду в следующий раз.

В следующий раз? Он сказал «в следующий раз»?!

Я резко отшвыриваю на кровать телефон, а следом падаю сама, издавая странные звуки: больше похожее на что-то среднее между смехом, рычанием и стенанием. Бесцельно смотрю на белизну потолка, точно там специально для меня оставили послание, написав огромными буквами лаконичное, но очень точное определение моего текущего статуса: «ИДИОТКА».

— Лер… Лер, ты плачешь что ли?! — Ковальчук