Мой парень – волк - Вероника Колесникова

друга влюбленными глазами, нежно поглаживая ладони друг друга.

А вот мы едем мимо Пашиного дома, и старый тополь роняет свои пуховые сережки к своим белоснежным собратьям, и в них путаются, играют и прыгают солнечные зайчики.

А эта остановка — студенческая вечеринка, где юная влюбленная Леночка Тряпкина следует за своим сердцем, чтобы отдать его без остатка тому, кто уже стоит на пути превращения в зверя. Эту остановку мы проезжаем в молчании.

Глава 40. Паша

Мы говорили и говорили, лежа в темноте на огромной мягкой кровати, и мне казалось, что мы одни во всем мире.

Я четко учуял тот момент, когда Лена провалилась в сон. Хотя для этого и не нужно было быть оборотнем. Довольно и того, что теперь я почему-то очень внимательно присматривался и прислушивался к тому, что с ней происходило.

Теперь я отчетливо видел — Лена из тех женщин, что хочется видеть рядом с собой всегда. Оберегать, заботиться, защищать. Даже от себя самой. И именно такая женщина, как Лена, позволяет ощущать себя мужчиной на все сто процентов, не зависимо от того, какая кровь течет в этом мужчине — волчья или человечья.

И тогда, когда Петр оценивающим взглядом пробежал по ее обнаженным ногам, потянулся за ее улыбкой, даже не имея ничего на уме, я понял для себя точно — хочу видеть эту женщину рядом с собой каждый день. И она мне необходима, нужна, и я точно хочу, чтобы она была всегда рядом.

В ту зиму, когда Петр обнаружил меня — нового оборотня в лесу — и начал приходить для того, чтобы пообщаться, научить чему-то, чтобы лучше понять себя внутреннего, усмирить зверя и привязать человека внутри, я услышал от него и своеобразное отношение к женщине.

Петр даже смутился немного, когда завел, (сам между прочим), завел речь о привязанности и любви. «У человека может быть много женщин, — объяснял он тогда. — И когда-то этот человек выбирает ту, что будет только его. И станет ему не только партнером, но и продолжением его самого. И именно эта женщина будет будить в нем все то, что составляет сущность жизни, что помогает просыпаться по утрам не разбитым сосудом, а вполне себе полноценным индивидуумом, стремящимся к победам с реальным миром. А у его вида совсем не так. Кто сильнее, кто лучше подходит для вынашивания будущего потомства, та и подходит на роль лучше партнерши на какой-то срок».

«Потому так трудно оборотням жонглировать своими сущностями при выборе партнёра, — но, как насупившись сказал тогда его новый друг, — ты сам должен понять, когда рядом с тобой окажется та, что ты точно сможешь назвать своей женщиной. Она будет твоей истинной парой».

И кажется, этот день настал.

Но мне ужасно, до рези в груди, не хочется быть зависимым!

Тем более, зависимым от этой девчонки. Вредной, распаляющей на споры и пререкания, недоверчивой и где-то даже немного поверхностной.

Но, хочу я этого или нет, между нами что-то росло и протягивалось, сплеталось и крепло, связывая друг с другом на глубинном уровне.

Я определенно точно реагировал на ее слова, на ее движения, на ее страхи.

И она, это совершенно ясно, также реагировала, поглядывала, когда никто не мог заметить этого, оглаживала взглядом, тянулась, будто хотела прикоснуться, прильнуть всем телом, обхватить руками за талию и приникнуть к груди, зарыться в запах и целовать в шею, губы..

Теперь же, слушая ее дыхание в ночи, я понял, о чем тогда говорил мне друг-оборотень. Эта женщина была на сто процентов моей.

Это было настоящим чувством, оно связывало нас пока еще на каком-то невидимом уровне, на уровне феромонов, на уровне зарождающихся нейронов, но такого я не испытывал всю свою жизнь.

Но что я могу ей предложить?

Я глянул на потолок и увидел то, чего она никогда бы не увидела своим человеческим взглядом: каждую трещинку, каждого комара.

Я в ее глазах — настоящее животное, со своими привычками, которая не каждая девушка согласится принять.

Натали смогла бы, и судя по всему, она и решила меня приручить, устранив досадные, по ее мнению, помехи в лице племянника и сестры.

Мальчик потому стал оборотнем, потому что уже и был им. В нем текла кровь медведя, и листья старой липы, волшебной липы, оберегающей оборотней, помогли ему превратиться. А Вера просто отравилась, ведь в ней крови этой не текло.

На самом деле я понимал Натали, почему она так поступила. Эта ее настойчивость в достижении цели не могла не вызывать уважение.

Потому Нат и больше подходила мне в качестве пары. В качестве волчицы. Ведь у нас так много общего: мы оба — волки, оба любим свободу, лес, природу, и ни мне, ни ей не нужны мягкие кровати и умывальник с теплой водой в доме. Леночка же была совсем из другого мира — теплого, комфортного, мира, которому я уже не принадлежал.

И тут в поединке между мужчиной-Павлом и Павлом- зверем впервые за долгое время победу начала одерживать разумная половина.

Я зарычал в подушку и, не сумев справиться с собой, тихонько вышел в ночь, скрипнув тяжелой дверью.

Петр сразу вскочил с гамака, в котором, судя по всему, тоже ворочался и не мог уснуть.

— Странно видеть тебя на улице вместо того, чтобы наслаждаться моей теплой кроватью и новеньким матрасом. На кокосе, между прочим!

Я в ответ лишь хмыкнул.

— Ну, и, к слову, нелогично проводить время с мужиком на улице, когда у тебя в постели лежит такая красотка!

От этих слов под кожей иглой прошило что-то резкое, яростное, горячее.

— Хотя знаешь, если тебе не надо, я бы с удовольствием воспользовался ситуацией!

Решив, что терпеть такое нахальство больше невозможно, со всей свой силы двинул бывшему другу в нос.

Петр не стал ждать, пока его размажут по полянке и также молча включился в процесс, дав сдачи хуком справа.

Я перехватил мужчину и захватил правой рукой под горло. Вспомнив давешний разговор Лены с Верой, когда первая активно нахваливала достоинства медведя-оборотня, взыграла злость на весь мир. А на неожиданно побежденного в частности.

Петр же терпеть нападки не стал и, резко вывернув руку противника, повалил меня в траву, навалившись сверху, чтобы быстрее подавить сопротивление.

Вся драка заняла несколько секунд. При этом мы не проронили ни слова, не издав ни звука. Только грудь у обоих глубоко вздымалась, выдавая, что творилось на полянке.

— Понял, понял, не кипятись!