Дэнс, дэнс, дэнс - Харуки Мураками

На сей раз Юки объяснила мне дорогу как полагается. Квартирка ее матери располагалась в крохотном здании на тихой улочке неподалеку от храма Ноги. Я подрулил к самому подъeзду и выключил двигатель.

— Насчет денег… — тихо сказала Юки, не вставая с места. — За самолет, за ужин…

— За самолет вернете, когда мать приедет, — сказал я. — А все остальное — не бери в голову. За даму на свидании я всегда плачу сам. Так что можешь считать — кроме самолета раcходов не было.

Ничего не ответив, Юки насупилась, вылезла из машины, наклонилась над кадкой с фикусом и выплюнула туда жвачку, которую жевала всю дорогу.

— Большое спасибо!.. Не стоит благодарности! — сказал я, учтиво раскланявшись сам с собой. Затем достал из кармана визитную карточку и протянул ей. — Когда мать приедет, передай ей вот это. Кроме того, если будешь одна и проблемы возникнут — звони сюда. Чем смогу — помогу…

Она стиснула в пальчиках мою визитку, поизучала ее несколько секунд — и затолкала в карман.

— Странное имечко! — только и сказала она.

Я вытащил из багажника ее чемоданище, загрузил его в лифт и доволок до двери квартиры. Юки достала из сумки ключ и отперла дверь. Я втащил чемодан внутрь. Квартира состояла из кухоньки (она же гостиная), спаленки, туалета и душевой. Здание было еще совсем новым, в квартире царил идеальный порядок — и оттого жилище сильно смахивало на рекламный салон агентства по продаже недвижимости. Мебель, посуда, электроприборы были безупречно укомплектованы и стояли в точности там, где полагалось; и хотя все вещи выглядели очень изысканными и дорогими — человеческим жильем от них почему-то не пахло. Как если бы кто-нибудь просто захотел собрать их здесь в идеальном порядке, заплатил за это деньги — и через три дня заказ был выполнен. Толково и со вкусом. Но совершенно не так, как в реальной жизни.

— Мама здесь редко останавливается, — сказала Юки, проследив за моим блуждающим взглядом. — У нее здесь студия неподалеку, она там и пропадает все время, когда в Токио приезжает. Там же спит, там же ест. А сюда только иногда приходит.

— Понятно, — сказал я. Деловая жизнь деловой женщины, куда деваться…

Юки сняла шубу, включила газовую печку. Затем достала непонятно откуда пачку “Вирджиниа Слимз”, вытянула сигарету, зажала в губах, очень стильно чиркнула картонной спичкой о коробок и прикурила.

Лично я считаю, что тринадцатилетним девчонкам курить совсем ни к чему. Вредно для здоровья и кожа портится. Однако эта девчонка закурила настолько сногсшибательно, что у меня просто язык не повернулся ей что-либо сказать. Резко очерченные, будто вырезанные ножом на бледном лице, ее тонкие губы легонько стиснули фильтр; робкое пламя лизнуло самый кончик сигареты — и длинные, как из шелка, ресницы медленно опустились. Маленькая челка колыхнулась еле заметно, когда она чуть подалась головой вперед… Само совершенство. Будь мне пятнадцать лет — я бы точно влюбился, снова подумал я. Абсолютно фатальной любовью, страшной и неудержимой, как лавина в весенних горах. Влюбился бы — и, крайне плохо представляя, что с этим делать дальше, впал бы в дикую, черную меланхолию… Глядя на Юки, я вспомнил другую девчонку. Ту, в которую был влюблен лет в тринадцать или четырнадцать. И давно забытое, бескрайнее чувство тех далеких лет вдруг снова прошило мою душу насквозь.

— Кофе будешь, или еще что-нибудь? — спросила Юки.

Я покачал головой.

— Поздно уже. Я пойду.

Юки положила сигарету на край пепельницы и проводила меня до двери.

— В постели не кури. Печку на ночь выключай, — сказал я.

— Хорошо, папочка… — ответила она.

Это было прямое попадание — просто не в бровь, а в глаз.

* * *

Вернувшись домой на Сибуя, я первым делом плюхнулся на диван и опустошил банку пива. Затем просмотрел пять-шесть писем, что обнаружил в почтовом ящике. Все они были о работе, и ни одно не требовало срочной реакции. Я взрезал конверты, вывалил содержимое на стол, да так и оставил — прочитаю потом. Тело пронизывала усталость, ничего делать желания не было. Из-за дикого перевозбуждения спать тоже не хотелось. Какой долгий был день, подумал я. Все тянулся, тянется и никак не закончится. Такое чувство, будто весь этот день я катался на “американских горках”. До сих пор все тело дрожит…

Сколько же суток я провел в Саппоро? Я попытался вспомнить — и не смог. Прошедшее мелькало в памяти, картина за картиной — сны вперемежку с полночными бдениями. Пепельно-серое небо. Даты, события — все смешалось под этим небом, замкнувшись одно на другое… Сначала я поужинал с девчонкой в очках. Позвонил моему бывшему напарнику. Узнал от него о прошлом отеля “Дельфин”. Встретился с Человеком-Овцой. Посмотрел кино с Готандой и Кики. На пару с тринадцатилетней пигалицей спел песню “Бич Бойз”. И вернулся в Токио. Сколько дней на это ушло?

Сосчитать не получалось, хоть тресни.

Завтра, решил тогда я. Оставь на завтра то, о чем не можешь думать сегодня…

Я прошел на кухню, налил в стакан виски и стал пить его, не разбавляя. Сгрыз остававшиеся полпачки печенья. Заплесневелого, как мысли в моей голове. Поставил негромко старую пластинку — песенки Томми Дорси в исполнении ностальгических “Модернэйрз”. Старомодных, как мысли в моей голове. С треском иглы по пластинке. Только это никому не мешает. Времена этой музыки кончились. Она уже никуда не идет. Как и мысли в моей голове.

“Что происходит?” — слышу я голос Кики.

Камера разворачивается. Искусные пальцы Готанды пытливо исследуют спину Кики. Словно выискивают источник воды в пустыне.

Что со мной происходит, Кики? Что-то не то, ты права. Я больше не верю в себя, как раньше. Все-таки Любовь и подержанная “субару” — песни из разных опер. Так или нет? И я ревную тебя к искусным пальцам Готанды… Как там Юки с ее сигаретами — не прожгла ли чего? Выключила ли печку, как положено? “Папочка”, черт бы меня побрал… Я больше не верю в себя. Может, я уже вообще не живу — а просто догниваю, проклиная судьбу, на этом слоновьем кладбище развитого капитализма?

Завтра. Все — завтра…

Я почистил зубы, надел пижаму, допил остававшееся в стакане виски. И совсем уже собрался в постель, когда зазвонил телефон. Несколько секунд я озадаченно смотрел на него, стоя посреди комнаты. Потом взял трубку.

— Только что печку выключила, — отрапортовала Юки. — И сигарету погасила. Ну, как? От сердца отлегло?

— Теперь отлегло, — ответил я.

— Спокойной ночи, — сказала она.

— Приятных снов, — сказал я.

— Эй… — произнесла она вдруг. И выдержала длинную паузу. — Признавайся: там, в Саппоро, в этом отеле… ты видел человека в овечьей шкуре?

Обняв телефон так бережно, словно прижимаю к груди яйцо африканского страуса, я медленно сел на кровать.

— Я все знаю. Что ты его видел. Тебе не говорила, но знала с самого начала.