Норби - Андрей Валентинов

На этот раз она замолчала надолго. Я не торопил. Наконец, послышался равнодушный голос.

— Скажите, что именно вас интересует. Отвечу, как смогу.

— «Смогу» не годится, — вздохнул я, жалея, что вообще покинул Вашингтон. — Объект должен сообщить не то, что может, а то, что знает.

— Да, именно так мне и объясняли, — тихом эхом отозвалась она.

Я присел на камень и пододвинул портфель поближе.

Жужжание, наконец, прекратилось, и Антек облегченно вздохнул. Внутри странной белой капсулы было все-таки страшновато. Да еще эти провода с присосками-пиявками, которые именуются «датчиками». Его словно положили на противень и сунули в печь злой ведьмы из Пряничного домика. Когда жужжит, еще ничего, но если гудеть начинает.

Крышка беззвучно отъехала, и бывший гимназист не выдержал — улыбнулся. Не испекли!

— Вот и все, — над ним склонилось лицо профессора. — Как видите, больно не было.

Для того, чтобы попасть в капсулу, пришлось подниматься на лифте. Возле двери с вполне понятной надписью «Medical laboratorium», ему на миг стало страшно. В лаборатории не лечат, там лягушек потрошат.

Синяя пижама лежала на стуле. Антек поспешил одеться, радуясь, что Мары здесь нет. В подобном виде появляться перед ней не хотелось. Тем временем странный швед раскладывал на столе длинную белую ленту, покрытую извилистыми линиями. Что они означают, бывший гимназист даже не пытался понять.

Фамилию профессора он запомнил правильно, имен же оказалось целых два, что не редкость в Швеции. А вот профессором Оскар Стефан Сторсон не был. Как пояснил он сам, профессора преподают в университете, лекции студентам читают. А он исследования проводит, следовательно, просто доктор наук.

Хоть и не профессор, а все равно похож, почти как на иллюстрациях к Жюлю Верну. Вроде Паганеля, только успевшего в армии послужить и получить звание как минимум сержанта. А то и повоевать.

Открылась дверь, вошла Мара. Оскар Стефан Сторсон встал.

— Забирайте вашего подопечного, фройляйн, фройляйн Мара. Мне нужно подумать.

То, что девушку зовут иначе, Антек уже понял. «Фройляйн Мара» — чтобы он, случайный гость, лишнего не узнал.

— Герр Сторсон, — решился он. — А что со мной? Я. Я себя неплохо чувствую.

Швед покачал головой.

— Напрасно бодритесь, герр Антек. Синяки и царапины можно не считать, но у вас тяжелейшая черепно-мозговая травма. Сколько раз за последние дни сознание теряли? Про утраченную память даже говорить не буду. То, что вы при этом умудряетесь бегать, прыгать, стрелять и обаять девушек, является совершенно необъяснимым научным парадоксом.

Бывший гимназист почему-то смутился, особенно когда почувствовал пальцы Мары на своем плече.

— Может понадобиться операция, но я не хирург, — герр Сторсон встал, переворошил лежавшие на столе бумаги. — Если бы не катастрофа, я бы вас немедленно эвакуировал.

Отвернулся, сжал пальцы в кулак.

— Некуда.

* * *

Перед глазами — белый потолок, негромко поют птицы, легкий запах озона. Он вдруг понял, на что похож его бокс. Больничная палата.

— Не вставай пока, — сидевшая рядом Мара погладила его по руке. — Нам всем за последние дни крепко досталось. Шеф решил лично наблюдать за ходом эксперимента, взял с собой троих. Уцелел, как видишь, только он и то случайно. Остальные просто ушли в землю. Без следа.

Антек кивнул, вспомнив поляну, куда они вернулись с поручником Сверчевским. Ни капрала, ни лошадей. Просто ушли в землю… Но почему — эксперимент? «Шеф» Сторсон заранее знал о землетрясении и решил исследовать его прямо в эпицентре? Смелый он человек, этот швед!

— Тебе в школе рассказывали об адмирале Нельсоне?

Антек не хотел, а рассмеялся, настолько нелепым показался ему вопрос.

— Конечно! Победил французов и испанцев при Трафальгаре. Там и погиб.

Девушка кивнула.

— Да, там и погиб. Но не все знают, что Нельсон был тяжело болен. Его много раз ранили, он остался без глаза и руки. После его смерти сделали вскрытие и узнали, что в самом скором времени он должен был ослепнуть и впасть в паралич. Представляешь, как это? Полная тьма — и неподвижность.

Антек зябко повел плечами.

— И представлять не хочу! Но. Нельсон до такого не дожил, он погиб в бою!

— Погиб победителем, — Мара взглянула строго. — Обманул судьбу — и напоследок над ней посмеялся. А если бы Трафальгар не случился?

Он задумался ненадолго, всего на миг.

— Ты хочешь сказать. От смерти все равно не уйти, главное — не пропустить свой Трафальгар!

Девушка кивнула.

— Именно так. Ты мне сразу понравился, парень. Если отдохнул, собирайся. Кое-что тебе покажу.

* * *

Экран был полон звезд. Непривычно огромные, яркие, острые, они заполнили темную небесную пропасть. На короткий миг возник белый силуэт кометы, затем одна из звезд, желтая, словно спелый апельсин, начала расти, закрывая весь экран. Промелькнули планеты — серая, белая, голубая. И все исчезло, сменившись резким контуром небесного корабля. Ровная площадка с возвышением на самом краю, ажурные гроздья антенн. Еще один корабль, очень похожий, но поменьше, рядом, словно на привязи.

А потом все исчезло, и на экране появилась неведомая планета. Темно-синее небо, ничуть не похожее на земное, прозрачные перистые облака — и огромный город в легкой туманной дымке. Остроклювый самолет со скошенными острыми крыльями бесшумно рассек экран, уходя в зенит.

— Пока хватит, — Мара нажала кнопку на пульте. — Ты уже, наверно, понял, Антек, что это не фильм про Капитана Астероида, снятый студией «Уорнер Бразерс».

Он только и мог, что кивнуть. Такое на Земле не снимешь.

На этот раз пришлось не подниматься, а спускаться вниз на два этажа. Пустой коридор, запертые двери. Одну из них Мара и открыла, но не ключом, а цветной карточкой, которую требовалось приложить к замку. Внутри оказался маленький кинозал на дюжину кресел, экран, пульт управления — и звезды в темной бездне.

Антек покачал головой, словно отгоняя видение.

— Вначале я подумал, что все это создал какой-то безумный ученый, чудак-миллионер. Подземный Франсевилль доктора Саразена[28]. Почему бы и нет, это, по крайней мере, в пределах логики.

— Земной логики, Антек.

Она присела рядом, поймала взглядом взгляд.

— Я тоже в первые дни вспоминала «Пятьсот миллионов бегумы», только не Франсевилль, а Штальштадт. Не кажись наивным, малыш! Ты почувствовал, что такое акустический удар, и мой костюм-невидимку тоже наверняка заметил.