Псоглавцы - Алексей Иванов

– Участками владеют только те, кто владел ими на момент создания заповедника, – пояснил Ромыч. – Новых владельцев уже не будет. А старые могут продать свой участок заповеднику и уехать. Никакого криминала.

Ромыч решительно поставил пустую кружку на столешницу. Кирилл понял, что он хочет прекратить разговор, добравшийся до махинаций хозяина.

– Ребята, давайте автобус посмотрим. Я ведь не кофе пить зашёл.

Скучавший Гугер вскочил.

– Пойдём, – подхватился он. – Я ваще мозги свихнул, чего там может быть. Дёргается на переключении, как паралитик.

Валерий тоже отставил кружку и поднялся.

Втроём они протопали по коридору и вышли на улицу. Кирилл остался наедине с Саней Омским.

– Продашь тут участок, ага! – ухмыльнулся Саня. – Гроши такие дадут, что на кандер не хватит! За горло взяли, суки, полный душняк! Этот пидор тоже за хозяина, чего с него взять.

Саня встал и, стуча палкой, заковылял к чайнику.

– И покнецать не предложили, фраера, – бормотал он, нагибаясь к пилоту-тройнику, чтобы включить.

Кирилл не глядел на Саню, думал.

Всё-таки можно было продать участок заповеднику… Продать… Кирилл вспомнил. Николай Токарев, отец Лизы, хотел продать свой участок и переехать в райцентр, чтобы Лиза жила дома, а не в интернате. И мужика убили. Лиза сказала, что убил Шестаков. Слуги разбегаются. Не в слугах тут дело. Земля уходит другому хозяину, и это – главная угроза существованию усадьбы. Шестаков должен был дать деревне урок: сдавать свои участки заповеднику – запрещено! А урок нужно подкрепить показательной казнью непокорного.

– Здесь как на зоне, – сам для себя сказал Кирилл.

– Отсюда, бля, не сбежишь, – довольно хмыкнул Саня. Его-то всё вполне устраивало. – Прыжок на месте – попытка к бегству.

Кирилл вспомнил картинку, которую сам себе и придумал: беглый зэк оглядывается, высматривая погоню, и видит, что по его следу пробирается псоглавец… Николай Токарев тоже ушёл из зоны. Кого Шестаков, хозяин, пустил по его следу? Псоглавцев?

Значит, всё-таки есть связь между псоглавцами и Шестаковым? И пускай его даче всего шесть лет. Не важно.

В коридоре опять затопали шаги.

– Я сейчас за набором съезжу и вернусь, – услышал Кирилл голос Ромыча. – Думаю, справимся. Поломка – ерунда, но трудно добраться.

Ромыч, Гугер и Валерий вошли в класс. Саня на своей палке застыл над чайником, как цапля.

– Саня, на выход, – деловито распорядился Ромыч. – Я уезжаю.

– А чефирнуть? – обиженно воскликнул Саня.

– Дома чефирнёшь. Вали-вали, пока не вынес. Тебя сюда вообще пускать нельзя, печки свистнешь.

Саня гордо захихикал и поковылял в коридор. Ромыч взял с подоконника кепи, хлопнул о колено и натянул на макушку.

– Вы этого хмыря не привечайте, – тихо сказал он. – Ворюга.

Кирилл не слышал Ромыча. Значит, Ромыч сейчас будет с Гугером ремонтировать автобус… А дом Шестакова останется без охраны… Можно влезть туда и всё осмотреть: вдруг там логово псоглавцев?

– Ромыч, подбрось меня до церкви, а? – попросил Кирилл.

– Без проблем.

– Ты что, уходишь караулить? – удивился Валерий.

– А что, Годовалов сейчас прийти не может?

– Ну, как знаешь…

Кирилл наклонился к пилоту, чтобы вытащить зарядник телефона – и распрямился. Зарядника не было. Телефона тоже. Саня Омский украл, кому же ещё? Старый поганец…

Ладно, к чёрту, к чёрту. Потом он сходит к Сане и вышибет из него телефон. А сейчас некогда.

– Гугер, дай зажигалку, – сказал Кирилл. – Я костёр буду жечь.

Гугер протянул дешёвую одноразовую зажигалку Cricket:

– На. Только я не миллионер, чтобы зажигалками разбрасываться.

Разворачивая свой «лэнд крузер», Ромыч сдал назад и въехал кормой машины в ворота школы. Кирилл стоял у забора и ждал, пока Ромыч вырулит, потом помахал рукой, напоминая о себе. Ромыч остановил джип напротив Кирилла.

В «крузере» было прохладно и химически свежо от кондиционера. Кирилл пристегнулся. На зеркальце заднего вида у Ромыча висела целая связка амулетов и сувениров: православный крест, пиратский череп, пара маленьких боксёрских перчаток, какая-то витая кисточка и мягкий пластиковый шарик, который от ударов о лобовое стекло начинал светиться малиновым огнём.

На панели перед Кириллом расположился шофёрский иконостас из трёх образков. Кирилл уже начитался о раскольниках и подумал, что такие иконостасы, наверное, происходят от раскольничьих медных складней – дорожных алтарей. Были иконостасы, стали прибамбасы. Кирилл искоса глянул на Ромыча. Вот в японском подержанном джипе сидит современный российский дуболом, который знает, что снаружи у машины тюнинг, а внутри иконы, и в этом для него заключается вся мировая культура с её вековыми традициями и temporary art.

«Крузер» катился по деревне Калитино, а Кирилл рассматривал образки на панели. В центре, конечно, Христос. Похож на Николаса Кейджа, пышноволосый, как девушка, и бородка с усами причёсаны волосок к волоску. Благословение – троеперстное, но больше похоже, будто Христос нежными прикосновениями наносит на свои гладкие розовые щёки стильный мужской парфюм Givenchy. По одну сторону от Христа – Богородица с младенцем, укутанная в платки и покрывала, точно арабская жена, а по другую сторону – лысый старик с буйным взглядом и в белых одеждах, словно пациент из психушки. Старика Кирилл не опознал, не хватало компетенции. Какой-нибудь апостол, или святитель Николай, или Иоанн Предтеча.

– Тебе зачем в церковь-то вечером? – спросил Ромыч.

– Недоделка осталась.

Когда Кирилл ехал по этой дороге в «мерсе», немецкий автобус жёстко трясло и валяло с боку на бок. Японский джип бежал по ухабам мягко и цепко, словно таракан.

У японцев тоже есть оборотни, вспомнил Кирилл. Лисы-оборотни кицунэ. Только азиатские чудища не страшные. Азиаты – они ведь буддисты или что-то вокруг этого, сам с собою рассуждал Кирилл. У буддистов переселение душ, метампсихоз. В одной жизни ты человек, в другой – волк, в третьей – какая-нибудь жаба. Стать животным – удел каждого, по большому счёту, ничего страшного, хотя и обидно. Потому в Азии превращение человека в зверя лишено того ужаса, который сопутствует оборотню в Европе.

Ромыч затормозил, почти уткнувшись бампером джипа в красные металлические ворота шестаковской усадьбы. Сверху их накрывала балка с узкой кровлей, под которой по направляющим двигались ролики. Рядом с воротами стоял скромный домик охраны с красивым гостеприимным крылечком и настоящими бойницами.

– Конечная, – сказал Ромыч Кириллу.

– Спасибо.

Кирилл вылез из «крузера» в дымную жару и захлопнул дверку. За стеклом окошка он увидел, как Ромыч нажимает кнопку на брелоке. Где-то сбоку тихо завыл электромотор, и широкая пластина ворот покатилась в сторону, освобождая путь. Кирилл заглянул во двор усадьбы, но Ромыч опустил стекло в окошке и замахал ладонью: