Дом шелка. Новые приключения Шерлока Холмса - Энтони Горовиц

— Конечно.

— Еще раз спасибо, что приехали. Мне легче на душе оттого, что вы — мой друг.

Она удалилась, и тут же Карстерс открыл дверь и пригласил меня войти. Я вошел в тесноватую, шикарно меблированную комнату с маленькими окнами, встроенную в свес крыши; занавески наполовину задернуты, в камине горел огонь. Вторая дверь открывалась в смежную туалетную комнату, откуда явственно доносился запах лаванды. Элиза Карстерс полулежала на подушках, укутанная шалью. Я сразу заметил, что со времени нашего прошлого визита ее здоровье сильно ухудшилось. Вид у нее был утомленный и измученный, так часто выглядели мои самые тяжелые пациенты, глаза излучали жалобный свет над крутыми утесами, в которые превратились ее скулы. Она причесалась, но волосы все равно в беспорядке спадали на плечи. Руки ее, как у покойницы, лежали на простыне прямо перед ней.

— Доктор Ватсон! — приветствовала она меня скрипучим голосом. — Почему вы решили меня навестить?

— Об этом меня попросила ваша невестка, мисс Карстерс, — ответил я.

— Моя невестка хочет моей смерти.

— У меня не сложилось такого впечатления. Позвольте мне взять вашу руку и проверить пульс.

— Берите что угодно. У меня все равно ничего не осталось. А после того как я умру — помяните мое слово, — Эдмунд будет следующим.

— Перестань, Элиза! Что ты говоришь! — отругал ее брат.

Я нащупал ее пульс — он бился быстро, ее тело боролось с недугом. Кожа приобрела голубоватый оттенок, что вместе с другими известными мне симптомами позволяло предположить: диагноз холеры вполне мог соответствовать истине.

— У вас бывают рези в желудке? — спросил я.

— Да.

— А суставы ноют?

— Я чувствую, как гниют мои кости.

— За вами следят врачи. Какие лекарства они вам прописали?

— Сестра пьет настойку опия, — сказал Карстерс.

— Вы принимаете пищу?

— Пища меня и убивает!

— Вы должны есть, мисс Карстерс. От голодания вы еще больше ослабеете. — Я отпустил ее руку. — Я мало что могу вам предложить. Открывайте окно, чтобы давать доступ свежему воздуху. Чрезвычайно важна гигиена тела.

— Я принимаю ванну каждый день.

— Советую каждый день менять одежду и постельное белье. Но прежде всего вы должны есть. Я был у вас на кухне и видел, что пищу готовят как должно. Вам нечего бояться.

— Меня пытаются отравить.

— Если тебя пытаются отравить, значит, и меня тоже! — воскликнул Карстерс. — Прошу тебя, Элиза! Где твой здравый смысл?

— Я устала. — Больная откинулась на подушки и закрыла глаза. — Спасибо, что навестили меня, доктор Ватсон. Открыть окно и поменять белье! Видно, что в своей профессии вы один из лучших!

Карстерс вывел меня из комнаты, и, по правде говоря, я почувствовал облегчение. Элиза Карстерс и в первую нашу встречу была груба и высокомерна, а болезнь только усугубила эти черты ее характера. У дверей мы с Карстерсом попрощались.

— Спасибо за визит, доктор Ватсон, — сказал он. — Я понимаю, какие силы привели мою дорогую Кэтрин к вашим дверям, и очень надеюсь, что господин Холмс выпутается из положения, в котором оказался.

Мы пожали друг другу руки. В последнюю минуту я вдруг вспомнил:

— Есть один вопрос, господин Карстерс. Умеет ли ваша жена плавать?

— Что? Какой удивительный вопрос? Зачем вам это знать?

— У меня есть свои методы…

— Что ж, на самом деле Кэтрин вообще не умеет плавать. Она боится моря и сказала мне, что не войдет в воду ни при каких обстоятельствах.

— Спасибо, господин Карстерс.

— Всего доброго, доктор Ватсон.

Дверь закрылась. Я получил ответ на вопрос, который интересовал Холмса. Теперь осталось понять, зачем этот вопрос был задан.

Когда я вернулся, меня ждала записка от Майкрофта. Он будет в «Диогене» ближе к вечеру и с удовольствием встретится со мной, если я появлюсь в это время. Поездка в Уимблдон и обратно меня здорово измотала — в придачу к бурным событиям последних дней. Увы, стоит мне перенапрячься, полученные в Афганистане раны дают о себе знать. Но все равно я решил, что поеду, как только переведу немного дух. Холмс подвергается суровым испытаниям, тут некогда думать о собственном благополучии. К тому же вполне возможно, что второй раз Майкрофт не соблаговолит меня принять, — его дородность вполне может соперничать с капризностью. Гигантская тень этого человека витала над властями предержащими. Я съел приготовленный миссис Хадсон поздний ланч, вздремнул в своем кресле, потом взял кеб и отправился на Пэлл-Мэлл — небо уже темнело.

Майкрофт снова принял меня в комнате для посетителей, но на сей раз был более сдержан и официален, чем во время нашего последнего визита вместе с Холмсом. Он перешел к делу безо всяких обиняков.

— Дела обстоят плохо. Очень плохо. Почему брат пришел ко мне за советом, которому не захотел следовать?

— Думаю, ему больше требовались сведения, нежели совет, — предположил я.

— Верное замечание. Но поскольку я мог ему дать только одно, но не другое, было бы разумно с его стороны отнестись к моим словам внимательней. Я сказал ему, что ни к чему хорошему его поиски не приведут, но такова его природа, упрямство свойственно ему с молодости. Всегда был импульсивен. Это же говорила и наша матушка — она боялась, что в один прекрасный день он попадет в беду. Вот бы посмеялась, узнав, что он сделал карьеру сыщика!

— Вы ему поможете?

— Мой ответ вам уже известен, доктор Ватсон, я его дал вам при нашей последней встрече. Я ничего не смогу сделать.

— Вы позволите, чтобы его повесили за убийство?

— До этого не дойдет. Не может дойти. Я уже провожу закулисную работу и, хотя и сталкиваюсь с попытками помешать и напустить тумана — а их на диво много, — могу сказать, что до этого не дойдет. Он слишком хорошо известен среди публики, у которой есть вес в обществе.

— Его держат в Холлоуэе.

— Знаю, за ним там хорошо присматривают — по крайней мере, насколько это возможно в таком мрачном месте.

— Что можете сказать об инспекторе Гарримане?

— Хороший сотрудник полиции, человек честный, в послужном списке ни пятнышка.

— А другие свидетели?

Майкрофт прикрыл глаза, приподнял голову, словно дегустировал хорошее вино. Так он взял паузу на размышление.

— Я знаю, доктор Ватсон, на что вы намекаете, — сказал он наконец. — И можете поверить, несмотря на безрассудное поведение Шерлока, его благополучие мне дорого, и я пытаюсь разобраться в том, что произошло. Я уже израсходовал немало собственных средств, чтобы понять, кто такие доктор Томас Экленд и лорд Хорас Блэкуотер, и должен с сожалением сказать, что, насколько я понимаю, тот и другой абсолютно безукоризненны, оба из хороших семей, оба холосты, оба богаты. Клубными интересами они не связаны. Они не учились в одной школе. Почти всю жизнь жили на удалении не менее ста миль друг от друга. Кроме того, что оба случайно оказались в один и тот же вечер в Лаймхаусе, их не связывает ничто.