В плену теней - Мари Кирэйли

– Это Хейли Мартин. Я хотела расспросить вас насчет статьи, которую вы написали о моей будущей книге.

– Да, мне передавали. Там что-то не так?

– Откуда вы все это узнали?

– Вы сами мне позвонили, помните?

– Дело в том, что я вам не звонила.

Вулф помолчал, потом спросил:

– А факты соответствуют действительности?

– В общем, да.

– Тогда все в порядке, и что бы вы ни пытались…

– Я пытаюсь лишь выяснить, кто вам звонил.

– Голос был очень похож на ваш.

– Очень?

– Ну, такой же, как ваш, только без северного акцента. Помните, я даже сказал вам, что вы говорите как местная жительница.

– Мистер Вулф, я никогда вам не звонила!

– Ну, пусть будет по-вашему. Мне все равно.

Он повесил трубку прежде, чем она успела спросить, где он получил информацию о предыдущих жильцах.

Ее голос без северного акцента.

– Линна, ты проклятая сука! – прошептала она, будучи слишком хорошо воспитанной, чтобы выкрикнуть это даже сейчас. – Неужели тебе так одиноко, что ты хочешь, чтобы меня тоже убили?

Закрыв лицо руками, Хейли отчаянно пожалела, что Эда нет рядом, чтобы утешить ее, но поняла, что никогда не расскажет ему или кому бы то ни было другому о том, что узнала.

Немного успокоившись, она сделала то, что должна была сделать: позвонила слесарю и попросила поставить новые замки на ее входную и балконную двери. В ожидании слесаря переписала все, что имело отношение к роману, на три дискеты, затем стерла все материалы из памяти компьютера. Один комплект дискет следовало отослать в Висконсин; второй спрятать в квартире; третий всегда носить при себе. Пусть теперь снова являются, подумала она. Пусть уносят этот чертов компьютер. Без этих данных он будет бесполезен.

Как только она покончила с этим, пришел слесарь. Хейли подождала, пока он сделает все необходимое, потом спустилась в кафе поискать Фрэнка Берлина.

По понедельникам «Сонина кухня» всегда закрывалась рано, но в тот день персонал задержался дольше обычного. Хейли уже начала привыкать к запаху кухонных чистящих средств и мерному гулу пылесоса, доносящемуся снизу, из зала. Берлин как-то признался Хейли, что не был так чистоплотен, пока его квартиру и квартиру, которую он сдавал внаем, не заполонили полчища отвратительных тараканов.

Берлин сидел за столом, откуда прекрасно просматривалась вся кухня. Его тучная фигура впечаталась в «капитанское» кресло. На столе возвышались разложенные стопками чеки и квитанции за неделю. Вертевшийся над его головой вентилятор помогал мало: лоб Фрэнка был покрыт капельками пота, под мышками расплывались темные пятна.

– Наверху что-нибудь не в порядке? – спросил он, явно недовольный ее вторжением.

– Было. – Хейли выложила на стол запасной комплект ключей от новых замков. – Но я уже приняла меры. – И она рассказала, что случилось.

– Господи, примите мои извинения! – заволновался Берлин. – Я видел статью вчера утром в газете, но не подумал, что история давнего убийства может кого-то задеть настолько, что человек решится на взлом. Вы сообщили в полицию?

– Нет. И вам лучше этого не делать – ничего ведь не пропало. Я просто захотела, чтобы у меня появились надежные замки.

– Дело ваше, но если опять что-нибудь случится, дайте мне знать – я сменю замки и на входной двери. А если послышится какой-нибудь шум среди ночи, позовите меня.

И Фрэнк примчится в своем черном кимоно, грозно размахивая мясницким ножом и сковородой, – ни дать ни взять чемпион по борьбе сумо на службе спасения, подумала Хейли.

– Обещаю, – заверила его она.

– Отлично.

Она видела, что Фрэнк очень занят. Тем не менее он предложил:

– Хотите чего-нибудь? Хлебную запеканку? Пирог с сыром? Последний кусочек «Шоколадного греха»? – При последних словах он лукаво поднял густые брови.

Хейли рассмеялась:

– Сам дьявол не мог бы предложить что-либо более соблазнительное. Но чего мне действительно хочется, так это выпить.

Пока Берлин ходил за водкой, Хейли рассматривала фотографии на стене за стойкой бара.

– Так раньше выглядела «Соня»? – спросила она, указывая на снимок, запечатлевший людей, сидящих на высоких табуретах вдоль длинной стойки. Хотя одежда и обстановка казались вполне современными, черно-белая фотография была стилизована под сепию, что придавало ей оттенок старины.

– Да. А здоровяк за стойкой – это я пятьдесят фунтов тому назад. – Фрэнк снял со стены фотографию и передал Хейли, чтобы та смогла ее получше рассмотреть. Несмотря на существенное увеличение веса, Фрэнк мало изменился, разве что волос стало поменьше, а живот теперь побольше. – Стойка тогда шла вдоль всей передней части зала и половины боковой стены. Она была такой длинной, что на выходные мне приходилось нанимать еще одного бармена, а то бы у меня ноги отвалились бегать туда-сюда. В зале стояло полдюжины столиков, но я не мог позволить себе держать официантку, поэтому большинство постоянных посетителей ели тоже за стойкой.

– А Джо Морган был постоянным посетителем?

– Ах вон оно что! Вы продолжаете работать. Мне следовало бы догадаться. Были периоды, когда Джо приходил регулярно, потом исчезал на несколько недель. Обычно он сидел вон на том месте, а когда приходил с Линной, она устраивалась рядом. – Берлин указал на место слева от конторки.

– А что он пил?

– Все, что угодно, лишь бы это было не то, что он пил накануне. В этом смысле Джо был разборчив.

Хейли подошла к указанному месту и попыталась представить, что Моргану и Линне было видно отсюда.

– Старая стойка была хоть и деревянной, но весьма уродливой. Ее не стоило сохранять как антиквариат, – пояснил Берлин.

– Понятно.

И это были последние слова, которые Хейли действительно услышала. На нее вдруг обрушилась дикая головная боль и зазвенело в ушах.

Бутылки в витрине за хромированной стойкой бара внезапно засверкали и стали выглядеть необычайно заманчиво.

Хейли осушила свой стакан до дна и поставила на стойку.

– Мне нужно идти, – поспешно сказала она и ретировалась.

Наверху, у себя в комнате, она упала на кровать. Комната неудержимо завертелась вокруг нее.

– Линна, – прошептала Хейли и протянула вперед руки.

Солнце, проникшее через окно, перечертило лучами пол, край кровати, ее голые ноги, торчащие из-под красного индийского покрывала, которым она укрыта. Медленно просыпаясь, она слышит тихую музыку, доносящуюся из соседней квартиры: великолепное сопрано исполняет арию из «Травиаты». Хотя утро – взгляд на часы подтверждает, что еще действительно утро, хотя и позднее – выдалось холодным, от неизменной влажности она вспотела. Рядом с ней Джо, потому ей так жарко.