Дом с химерами - Юрий Яковлевич Иваниченко

– Это хозяин? – кивнул на портрет капитан Точилин.

Горничная снова присела в полупоклоне.

– Так точно. Фердинанд Фёдорович Жужелица, генерал-полковник. Скончался позавчера. Ещё не подписала…

– Позавчера… – эхом повторил, будто подтвердил для себя, капитан Точилин. И как бы между прочим поинтересовался: – Скажите, а Фердинанд Фёдорович? Его, часом, не взрывом? – кивнул он на разрушенную топку голландки.

– Никак нет! – живо запротестовала горничная. – У него склероз был.

– Забыл, как дышать, что ли? – буркнул Ильич.

Арсений посмотрел на него укоризненно.

– Рассеянный склероз, – поправилась горничная, также посмотрев на Ильича с чопорной строгостью. – Он не вставал с кресла, поэтому и не смог увернуться.

– От кирпичей? – осторожно уточнил Арсений. Похоже, что связь с взрывом таки просматривалась, но не прямая.

– Никак нет, – по-прежнему твёрдо стояла на своём горничная, но добавила не так уверенно, вполголоса, будто для самой себя. – Наверное, от чемодана.

Арсений удивлённо вскинул бровью.

– От какого чемодана?

– А вы разве его не видели? – с тревожным недоверием и надеждой переспросила горничная – типичная «барышня» неопределённого возраста и намерений.

Переглянувшись с Ильичём, Арсений уверенно покачал головой.

– А как это могло случиться? Что чемоданом? Куда это он с рассеянным склерозом и чемоданом собирался?..

– Никуда не собирался, – потупила бегающие глазки «барышня». – Хоть это, конечно, и страшная трагедия, но случилось всё довольно обыкновенно. Фердинанд Фёдорович сидели, чемодан упали, они испугались, вскочили бежать, но поскольку у них рассеянный склероз. – Она протёрла сухие глазки платком и, деловито высморкавшись, заключила: – Пока вскочили бежать, уже и инфаркт.

– Действительно, страшно глупо, – хмыкнул Арсений, разглядывая печь на предмет её связи вообще с чемоданами. – Я хотел сказать, глупо и страшно, – поправился он. – Но с его сердцем и рассеянным склерозом и впрямь, пока убежишь куда, тут и удар хватит…

– Откуда ты его знаешь? – шёпотом спросила из-за плеча реглана Анна. – Этого… Габсбурга?

– Фердинанда? Вообще не знаю, – также шёпотом отозвался Арсений, продолжая кивать горничной с сочувственной гримасой.

– А как же: «С его слабым сердцем»?

Вместо ответа капитан передал ей через плечо газету, ту самую, что ст. лейтенант Кононов нашёл у майора Овен-Быковского за пазухой:

– Статья: «Памяти боевого товарища». Кстати, мы забыли представиться? – окликнул он горничную, явно собиравшуюся вернуться к своим обязанностям: натиранию паркета мастикой или чистке фамильного серебра. Как будто в компании незнакомцев, вышедших из стены, не было ничего особенного.

– В этом нет необходимости, – равнодушно отозвалась «барышня». – Я всё равно путаюсь в этих ваших аббревиатурах. Вы ещё хоть поздоровались, а то начинают сразу, как на захвате…

Дела рекламные

– Вы запомнили текст о привилегированных акциях? – всё ещё терпеливо в третий раз переспросил администратор.

– Нет, вы только представьте себе, – с искренним возмущением ответствовала несвоевременная старлетка, – у неё прямо на дефиле бюстье лопнул, а там такой силикон, будто она его вантузом накачивала. Она – «ах», остальные – «ох»…

– Вы о чём? – всё ещё терпеливо, но уже расслабляя узел штатного фирменного галстука, спросил администратор.

– Так её, конечно, сразу определили на смартфоны. А у меня на размер больше и безо всякого силикона, вот! – И старлетка попыталась расстегнуть блузку.

Видавший виды администратор только и сказал:

– Не надо, макет как раз будет закрывать ваш размер. Ну, повторите: «Привилегированных».

– При… ви… леги… – А по-другому никак нельзя? Нет, вы не подумайте, я всё равно смогу, а смысл?

– Вообще-то это не наша забота, – ощутимо теряя терпение, сказал администратор. – Но, если вас это так волнует, можно уточнить. Вот, в проспекте фирмы указано, что эмиссия привилегированных акций производилась малыми пакетами, с тринадцатого по двадцатый год. И на них теперь приходится…

– А вот и запутались! – обрадовалась блондинка так, что милые глазки заблестели безо всякого глицерина. – Двадцатый ещё когда, так что и слово учить не надо!

Администратор трижды вздохнул, успокаиваясь, и сказал почти что ровным тоном:

– Тысяча девятьсот двадцатый. Так что давайте, чётко: «Привилегированные»…

В это же время под домом Шатурова

– Стоять! Не двигаться! – рыкнул из тьмы подземелья чей-то голос, до неправдоподобия свирепый.

– Сам не двигайся! – отпустив плечо майора Урусбекова, вскинул автомат майор Овен-Быковский.

– Сам стой! – со стоном, ударившись о стенку, подтвердил Урусбеков.

– Кто такие? – прозвучал встречный вопрос с обеих сторон. И даже с трёх, включая медленно сползающего по стене Тимура.

Жёлтые пятна фонарей заплясали по кирпичным стенам, по камуфляжу амуниции, глянцу оружейного железа и, наконец, высветили лица противников. Впрочем, вопрос «кто такие», от этого только усложнился. Пятно света переходило с одной чёрной маски с прорезями для глаз на другую, но точно такую же. Различались только потомки АК-47, поднятые на линию прицела: почти традиционный «калаш» сотого семейства, «витязь», более сподручный для спецопераций, и совсем уж террористический «кедр» вновь прибывших.

После мгновения, ушедшего на распределение мишеней так, чтоб всем участникам встречи досталось по одному автоматному дулу, угрюмо взиравшему в переносицу, – наступил и момент истины.

– Майор Урусбеков, Федеральная служба безопасности! Контрразведка! – первым грозно представился майор Урусбеков, снизу.

– Майор Овен-Быковский, Главное разведывательное управление! – ещё более пугающе пробасил майор над ним. – Военная разведка!

И, совсем уж леденящим душу, замогильным голосом отозвался перед ними:

– Майор Шадоу, Служба внешней разведки!

У дома Шатурова, наверху

– А это ещё кто? – спросил один полицейский из оцепления дома Шатурова другого, ёжась в зябком бронежилете.

– Пожарник и сапёр, – передёрнул плечами в бронежилете другой.

Две фигурки – одна в старинной, но, в общем-то, вполне узнаваемой пожарной каске с гребнем, и другая, ещё более узнаваемая в штатной камуфле и в широкополой каске типа немецкой, тащили потрёпанный и, очевидно, тяжёлый чемоданище с железными уголками. Тащили из того самого подъезда, с которого полицейским велено было «глаз не спускать», и потому первый полицейский хоть и нехотя, но продолжил бдить:

– А что у них в чемодане?

– Что-то огнеопасное и взрывоопасное, соответственно, – также без всякого энтузиазма отозвался второй.

«Ну его на хрен, – уже без слов поняли друг друга коллеги, когда анонимные «пожарник и сапёр», чуть не уронив свою ношу на ступенях подъезда, схватились за неё, будто за бутыль с нитроглицерином. – Что бы оно там ни было».

В конце концов, велено было «не впускать и не выпускать» посторонних. А поди разбери, кто тут посторонний, когда все вон какие деловые? И кого ни спросишь, такие корочки под нос суют, что оторопь берёт. То ФСБ, то ГРУ, то СВР…

Но в рапорте после смены проход пожарного и сапёра, с чемоданом, отразили.

Глава 23. Генеральское наследие

– А что там?.. – со своей