На передних рубежах радиолокации - Виктор Млечин

В 1946 г. Расплетин дал согласие возглавить разработку наземной радиолокационной станции в интересах сухопутных войск страны. Заказчиком выступило Главное артиллерийское управление (ГАУ). Принятое решение содержало изрядную долю риска, т. к. объекты локации – танки, самоходные установки, автомобили, живая сила – находились под прикрытием затеняющих факторов в виде деревьев, кустарника, складок местности, составлявших естественную пассивную помеху для РЛС. Это была совершенно новая задача, до тех пор не имевшая аналогов в мире. Расплетин со свойственным ему опытом телевизионщика решил эту задачу путём резкого увеличения разрешающей способности станции как по углам, та и по дальности. Этим он отделил отметки полезных целей от помехового фона. Выявились и различия в яркостных характеристиках отметок. Станция под шифром РТ (впоследствии СНАР-1) была завершена в 1947–1948 гг., прошла серийное производство и внедрена в войска. В августе 1950 г. Расплетин по указанию высшего руководства страны был переведён в КБ-1. Главными конструкторами этой организации были П. Н. Куксенко и С. Л. Берия. Расплетин был назначен заместителем главного конструктора и начальником радиолокационного отдела. КБ-1 призвано было создать первую стационарную зенитно-ракетную систему ПВО для защиты Москвы. На решении правительства Сталин наложил резолюцию: «Мы должны получить ракету для ПВО в течение года». Работа получила шифр «Беркут» (впоследствии С-25). Сразу же работе был дан зелёный свет, к ней было привлечено значительное число смежников. Разработка шла невиданными темпами. Ответственность за радиолокационное направление заказа, а это было одним из основных векторов разработки, целиком лежала на Расплетине. Расплетину пришлось преодолевать один барьер за другим. Каждая неудача грозила провалом. История прохождения заказа С-25 подробно описана в литературе. Ей посвящены десятки, если не сотни страниц. Я не собираюсь этого повторять, тем более что я не был сотрудником КБ-1. Хочу обратиться лишь к нескольким эпизодам этой истории, к ряду болевых моментов, высвечивающих жизненную позицию и особенности творческого подхода А. А. Расплетина как главного конструктора системы С-25. Первый эпизод связан с общей концепцией построения системы. К моменту прихода Расплетина в КБ-1 превалировал американский подход, состоявший в том, что на каждую воздушную цель выделялось два локатора с узкими (карандашными) лучами: один для сопровождения цели, другой – для слежения за ракетой. Чтобы перекрыть весь возможный сектор нападения потребовалась бы тысяча зенитно-ракетных комплексов (ЗРК).

Расплетин предложил совершенно новую идею использования широкоугольных секторных локаторов, сканирующих по азимуту и углу места. Для наведения в каждом секторе 20 ракет по 20 целям и перекрытия этими локаторами всего требуемого пространства необходимое количество ЗРК снижалось до 50–60. Идея была революционной, но она подрывала установившиеся взгляды, меняла авторские приоритеты, и отцы-начальники приняли её, скажем так, весьма прохладно. Расплетин другого не ожидал, в наступление не пошёл, но стал усиленно прорабатывать функциональную схему, доказывая её осуществимость. Несмотря на долгие сомнения, преимущества были столь очевидными, что в конце концов расплетинский вариант был официально принят.

Второй эпизод связан с разработкой антенн для центрального радиолокатора наведения (ЦРН). Именно так стали обозначать новые станции. Разработка антенн, а это были крупногабаритные сооружения, велась под руководством М. Б. Заксона, который входил в высокочастотный отдел, возглавляемый Г. В. Кисунько. Этот отдел непосредственно Расплетину не подчинялся. Расплетин, конечно, помнил, что ещё в 108 институте при разработке станции РТ антенна Заксона доставляла коллективу много хлопот, особенно на стадии серийного производства. Но он ценил Заксона как способного инженера, бравшего на себя решение сложных технических задач. Уже на стадии испытаний экспериментального образца ЦРН (конец 1951 – начало 1952 гг.) было отмечено, что коэффициент усиления антенны существенно ниже расчётного значения. При этом уровень боковых лепестков сильно вырос. Расплетин пригласил Е. Н. Майзельса из 108 института, который определил причины дефектов. После этого чертежи откорректировали и изготовили новый комплект антенн. Этим, однако, история не закончилась. Предстояли отработка точностных характеристик станции и испытания по реальным целям (1952 – начало 1953 гг.). Были выявлены проблемы с точностными характеристиками системы, что увязывалось с неидентичностью диаграмм направленности антенны. Кроме того, дальность действия по реальным целям оказалась существенно ниже расчётной, что также связывалось с недоработкой антенн. Всё это грозило срывом работы в намеченные сроки. Назревал конфликт. Его результат угрожал прежде всего Расплетину. Ещё ранее на одной из встреч Берия заявил В. Д. Калмыкову и А. А. Расплетину примерно следующее: «Сделаете работу – героями будете. Не справитесь – сотру в лагерную пыль» (из воспоминаний В. В. Калмыкова). Внешне конфликт выглядел так: локационщики во главе с Расплетиным требовали доработки антенн, Кисунько утверждал, что антенны удовлетворяют предъявленным требованиям и могут быть использованы в аппаратуре. Всё происходящее он объяснял как попытку очернить его, Кисунько, в глазах руководства. Точку зрения Кисунько поддерживал С. Л. Берия. Конфликт удалось разрешить без силовых действий. С завода пришли новые образцы антенн. Примерно в это время умер Сталин, но испытания продолжались. Они показали хорошие результаты. Затем последовали госиспытания. Отметим следующие даты. В ноябре 1952 г. впервые осуществлён успешный пуск управляемой ракеты по цели в замкнутом контуре наведения, в июле 1955 г. была развёрнута система ПВО Москвы, способная произвести обстрел до 1000 воздушных целей с плотностью до 3 ракет на каждую цель. Это были первые результаты государственного масштаба, полученные под руководством А. А. Расплетина. Далее последовали новые заказы, включая знаменитый ЗРК «С-200». Останавливаюсь более подробно на фигуре А. А. Расплетина не только потому, что он был первым моим руководителем и я несколько лет работал в лаборатории, постоянно соприкасаясь с ним, но главным образом потому, что он остался в памяти множества людей и моей, в частности, как исключительно ответственный руководитель как в государственном, так и в чисто человеческом плане, человеком повседневно вникавшим во все нюансы текущей работы, прочно стоявший на фундаменте современной ему науки, смело ломавший, если это было нужно, устоявшиеся подходы и вместе с тем умеющий мобилизовать все силы, чтобы довести дело до логического конца.

Вернёмся теперь к тем представителям творческой элиты 108 института, которые окружали А. А. Расплетина. Кроме антенного отдела Расплетин наиболее тесно взаимодействовал с лабораториями Н. И. Оганова и Б. Ф. Высоцкого. Н. И. Оганов, ранее занимавший пост главного инженера НИИ-9 в Ленинграде, где работал Расплетин, вёл разработку передатчика для станции «Тон-2». Кроме того, в его лаборатории сестрой-хозяйкой работала Нина Фёдоровна, жена Расплетина. В пятидесятых годах группа Оганова была переведена в институт А. Л. Минца, но Оганов продолжал взаимодействовать с Расплетиным, ведя разработки по его заказам, и даже получил по спискам КБ-1 Ленинскую премию.

Но наиболее дружеские взаимоотношения сложились в то время у Расплетина с Б. Ф. Высоцким. Будучи почти одногодками, они в один и тот же год защитили кандидатские диссертации, оба преподавали в технических ВУЗах, руководили разработками как главные конструкторы. Вместе с тем они дополняли друг друга. Расплетин, много внимания уделявший текущим проблемам и деталям разработок, имевший большой практический опыт, но по недостатку времени лишённый возможности регулярного знакомства с иностранной технической литературой, внимательно выслушивал Высоцкого, который хорошо знал английский, имел опыт закупщика иностранной техники и следил за новинками по поступающей литературе. Они встречались на совещаниях у начальства, а то и просто в кабинете Расплетина, обсуждали текущие дела, стараясь выработать общую точку зрения. Часто вместе проводили свободное время, что нашло отражение в сохранившихся фотоснимках.